Клыкастые страсти

Нашла. Постучалась. И что? Никто даже не открыл. Поорать, что ли? Звонка нет. Можно и поорать. Только творчески. Что на ум придет…

– Я вышла на Пик-кади-и-и-и-илли, набросив на попу шаль, за что вы меня люби-и-и-или, за то, что мне вас не жа-а-а-аль…

Музыка – великая вещь. Я и довыть не успела, как передо мной распахнули дверь.

– Юлия Евгеньевна? – открывший мне дверь монашек смотрел строго и неуживчиво.

Может, спеть еще один куплет? Ладно, пожалеем окружающую среду. А то от моего голоса все деревья облетят.

– Она самая. Рокин здесь?

– Он занят.

– Так скажите ему, что я пришла! – Я была не в настроении. Адреналин все еще гулял по телу, а встреча с Клавкой не давала покоя мозгам. Ну вот чего она так радовалась чужой беде? И аура у нее плохая… Если бы Славка не говорил, что она его любит и даже смогла удержаться от жора после превращения… да я бы в жизни не поверила, что с такой аурой можно хоть кого-то любить!

– Я не могу этого сделать.

– Он что, с бабой или с начальством?! – окончательно взъерепенилась я. – Так стащите за ноги! Или покажите мне где, я сама стащу!

Монашек смотрел так, словно я начала проповедовать идеи Лавея[8] аккурат во время богослужения.

– Что происходит? – густой голос прорезал пространство, и монашка потеснили с порога. Передо мной воздвиглось… пузо. Или брюхо. Или мамон. Короче, увидев такое у женщины, я бы подумала что у нее девятый месяц и тройня. М-да, с таким брюхом попу действительно можно говорить «вы». Они (сам поп и брюхо), взятые по отдельности, весят больше меня.

– А что тут может быть хорошего? – агрессивно ответила я. – Вот, пришла к Рокину, пришла по делу, а ваш холуй меня не пускает.

– Холуй?! – взвился монашек. – Да как смеешь ты богохульствовать в доме Господнем?

– Если Господь тебя терпит, то на меня он точно не прогневается, – отрезала я. – Ты лучше прыщи выведи, а то на морде буквально написано: диагноз – спермотоксикоз!

Монашек задохнулся, и дело взял в свои руки поп.

– Дочь моя, – прогудел он, – Рокин сейчас слушает прибывшего к нам из Америки пастора. Мы не можем его вызвать. Но если хочешь, мы проведем тебя в зал, и ты сможешь найти его и тихонько поговорить.

Я чуть остыла. Однако…

– Умного человека и послушать приятно. Ведите.

– Следуй за мной, раба божия.

Я зашипела. Остыла? Я?! Порву на тряпки! Я – раба божия?! Еще чего! Это все равно что сказать отцу или матери: «Я вам не ребенок, а раб». Результат представляете? Как ваши предки – не знаю, а меня и мать и дед за такие заявки тут же выдрали бы за уши.

– Вы, может, и рабы, а я от Адама и Евы!

– Звать-то тебя как, дочь Адама?

Умный поп, однозначно. Может, у него просто обмен веществ неправильный, вот и разнесло? Я принялась вглядываться в ауру. Заодно попрактикуюсь…

– У меня есть имя, можете звать просто Юлия Евгеньевна.

– Не Леоверенская ли?

– Леоверенская ли. А откуда вы про меня знаете?

– Слухами земля полнится…

Поп медленно шел впереди, показывая дорогу. Нет, тут не с обменом веществ проблемы.

– Полнится. Но хотелось бы подробнее: кто, зачем, когда, что именно… Или мне Рокина допрашивать? Громко и четко, прямо на лекции? Я могу!

Поп укоризненно покачал головой – видимо, призывал меня устыдиться. Наивный! Чтоб после общения с вампирами я еще и стесняться могла? Ну-ну.

– Юлия Евгеньевна, Рокин говорил, что сила ваша велика, но принять сторону добра или зла вы пока не можете. Вы боретесь с бесами в своей душе. Бойтесь их, ибо грозят искушения вечными муками…

Я зафыркала. Не смогла удержаться, простите. Тоже мне, Нострадамус-обстрадамус. Как он вообще это себе представляет?

– А чем выводят бесов? Про блох я знаю, а рогатых?

– Постом и молитвой, дочь моя, только молитвой и постом. Я замотала головой.

– Если человек голоден – ему хочется есть. Если человек стоит на коленях и молится – ему хочется усесться в мягкое кресло поудобнее. И лучше с бокалом вина. Тогда и можно подумать про рогатых и хвостатых…

– Вино – грех. Оно будит дьявола в душе человека.

– Вот. А в древности поэты после него стихи писали. Хайяма знаете? Это который Гийас ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Хайям ан-Нишапур? Сколько он выпил – не счесть, а каким ученым был? А поэтом? И никаких чертей в душе… Разве что из-под стола, после пятого кувшина…

Поп вздохнул всем брюхом. Или это брюхо вздохнуло?

– А вы знаете, что в древневосточной литературе пить – значит любить?

– Так вы же и любовь отрицаете, – не смутилась я. – Вот вы хоть кого-нибудь любите?

– Мы Бога любим. И людей. И молимся за них.

– Когда любят всех, значит, не любят никого, – отрезала я. – А от ваших молитв никому не жарко и не холодно. Лучше бы вы детским домам помогали и домам престарелых. С любовью…

– Мы помогаем… – заикнулся было поп, но тут же осекся под моим взглядом.

– Не вижу! Новые церкви – вижу! И у нас в городе, и по стране! Новые епархии, храмы, молельни, источники… дохода! Что угодно вижу. А вот пользы от вас – нет. И помощи обычным людям – тоже.

– Вы заблуждаетесь…