Кн. 2. Первая жертва. Охотник-жертва

Внезапно Блэквелл обнаружил, что находится в спальне. В голове у него все еще шумело. На застеленных медвежьими шкурами постелях несколько гостей, весело смеясь, пытались раздеть друг друга. Перед глазами Блэквелла мелькали ноги в шелковых чулках и обнаженные груди. Блэквелл проплыл мимо них, движимый лишь силой мысли.

Паря в коридоре, Блэквелл вдруг заметил приоткрытую дверь, а за ней — лежащего на кровати Гусмана.

Мерседес никак не могла найти Блэквелла. Казалось, он просто испарился. Она прикинула, куда он мог пойти, и решительно отправилась на поиски. Она шла по коридору, из стен которого торчали руки с факелами. У декоратора этого дома был своеобразный вкус.

Наконец она увидела Блэквелла. Он стоял, нагнувшись над кроватью, и разглядывал что-то лежавшее на медвежьей шкуре. Мерседес вытащила из сумочки миниатюрное духовое ружье. Оно выглядело точь-в-точь как серебряный мундштук, только находящаяся в нем сигарета предназначалась отнюдь не для курения. Тонкий слой табака скрывал от постороннего взгляда металлическую стрелу. Стоило лишь взять мундштук в рот, направить сигарету в сторону противника, пользуясь носом, как прицелом, резко дунуть — и смертоносная стрела летела в цель. Это было оружие ближнего действия, как раз для вечеринок. Затылок Блэквелла, поросший черным пухом, представлял собою идеальную мишень. Мерседес глубоко вздохнула и сунула мундштук в рот.

Лежавший ничком на постели человек не шевелился. Его ноги в лакированных штиблетах свисали с кровати. Без всякого сомнения, это был Гусман, но Блэквелл хотел убедиться наверняка. Ему ужасно не хотелось убить по ошибке кого-либо другого. Ведь он прекрасно знал, что в пылу охотничьей страсти любой затылок кажется затылком Жертвы. Тем не менее он приготовил оружие. Не «ролекс», а двухзарядный «Смит энд Вессон», спрятанный в пряжке ремня. Один заряд представлял собой капсулу с нервно-паралитическим газом, а второй — патрон 22-го калибра с пулей из мягкого свинца, которая при попадании производила такой же эффект, как и пуля 45-го калибра, выпущенная с расстояния двадцати футов. Блэквелл переключил пистолет на газ — лучше не оставлять никаких следов.

Но прежде всего он решил перевернуть человека, чтобы убедиться в том, что перед ним именно Жертва, а не кто-нибудь другой.

— Простите, мистер Гусман, я хотел у вас спросить…

Он перевернул лежащего на кровати человека. Только это оказался не человек, а искусно выполненный манекен, как две капли воды похожий на Гусмана.

Блэквелл ошарашенно попятился и вдруг увидел Мерседес, стоящую в дверях с каким-то идиотским мундштуком во рту.

— Я только хотел поблагодарить хозяина за чудесную вечеринку, — пробормотал Блэквелл и почувствовал, как у него подгибаются колени.

В глазах у него потемнело, и он полетел в зияющую пасть водоворота. Обычный эффект от ЛСД, особенно в сочетании с другими наркотиками.

Глава 48

— Пошли отсюда, — сказал Блэйк. — Нам надо торопиться.

— К чему такая спешка? — спросил Коэлли с набитым ртом. — Эта кубинская — или какая там? — еда довольно вкусная.

— Заверни с собой в салфетку.

Они вышли из дома Гусмана и сели в машину. Устроившись на заднем сиденье, Коэлли закурил сигарету.

— Я думал, что мы должны были заниматься этим типом — Блэквеллом.

— Мы им и занимаемся, — ответил Блэйк.

— Тогда какого же черта мы тут сидим?

— Главное правило нашего агентства — смыться, как только начинается какая-нибудь заваруха.

— Тогда почему же мы никуда не уезжаем?

— Мне хочется посмотреть, чем это закончится.

Глава 49

Блэквеллу снился прекрасный сон. В голубоватой дымке маячила какая-то собака, а потом появилась девушка. Очень похожая на Мерседес, но не Мерседес. Сон был очень приятным, и Блэквеллу хотелось, чтобы он никогда не кончался. Бывают такие прекрасные сны, когда не хочется просыпаться и возвращаться к реальной жизни. Сны, которые заставляют сомневаться в реальности так называемой настоящей жизни. Помните, как Чунг-Цзе приснилось, будто он превратился в мотылька, и когда проснулся, то долго не мог понять, кто он на самом деле — Чунг-Цзе или мотылек. Вот и Блэквелл, проснувшись, некоторое время лежал с закрытыми глазами, раздумывая, а стоит ли их вообще открывать. Потому что у него возникло ощущение, или предчувствие, что едва он их откроет, как начнутся страшные неприятности.

Блэквелл сел и обнаружил, что укрыт пестрым мексиканским одеялом. Он находился в небольшой комнатке, которую видел впервые в жизни. На стене висел календарь двухгодичной давности, который раньше, наверное, украшал какую-нибудь мясную лавку. Верхняя часть календаря изображала панораму Пласа Майор в Мадриде. Единственное окошко в комнате было наглухо закрыто ставнями, запертыми на огромный висячий замок. Возле стены стоял туалетный столик, на котором валялся иллюстрированный журнал на испанском языке. «Новедадес». Блэквелл встал, подошел к двери и подергал за ручку. Закрыто. Он огляделся по сторонам и заметил стенной шкаф.

Блэквелл открыл его и обнаружил ворох женского барахла.