Княгиня Ольга. Пламенеющий миф

Но вполне возможно, что разделения флота и не было: ведь у Игоря в 941 г., кроме флота, было еще пешее войско. В то время как флот сражался с греками у Иерона, а затем отправился в мелководье Малой Азии, пешее войско могло находиться па суше и громить предместья Константинополя. Это пешее войско, среди которого, очевидно, и находился Игорь, после разгрома русского флота у Иерона, возвратилось в Киев, полагая, что весь флот уничтожен. В этом освещении станут понятны слова Льва Диакона, что Игорь едва ли с 10 кораблями спасся на Родину, так как после сражения у Иерона, когда часть флота была сожжена, а остальные суда укрылись у побережья Малой Азии, у Игоря с его пешим войском, конечно, было мало «ладей». (конец цитаты)

Итак, после сражения в Босфоре русское войско оказалось разделено не менее чем на две части: одна (в которой, видимо, находился Игорь) разоряла берега европейской части Бософра, в отместку за поражение, а вторая отошла к берегам Малой Азии. Они оказались разделены самим Босфором, в котором стоял Феофан с его огненосной флотилией. Каждая из двух частей русского войска действительно могла не знать, что происходит с другой частью и существует ли она вообще. И если для меньшей части с Игорем наилучшим решением было вернуться домой (для продолжения похода при князе просто не осталось достаточных сил), то для другой части, что очутилась с азиатской стороны Босфора, наиболее естественным выходом было продолжить путь дальше на восток, вдоль черноморского побережья Вифинии.

Что касается возникновения русской версии событий, то возможны два варианта. Первый: Игорь и его немногочисленные спутники, после разгрома в Босфоре вернувшиеся на родину, сами считали, что кроме них никто не уцелел. Эта версия, войдя в летопись, стала основной. Второе: они знали, что основная масса войска цела, но сознательно ее покинули. Кто знает, почему? Может быть, они просто не могли соединитья с основной частью, не желая вновь оказаться под залпами «греческого огня». Или среди Игоревой части дружины было много раненых – в том числе и он сам? Так или иначе, Игорь предпочел вернуться, и дома возникла версия, что поход быстро завершился, потому что домой вернулся князь. Видимо, источник ее – русский, устное предание, возникшее непосредственно по рассказам Игоря и его малой дружины. Отсюда же возникло упоминание о личных впечатлениях участников похода, сравнивавших «греческий огонь» с небесной молнией. ПВЛ: «Будто молнию небесную, – говорили они, – имеют у себя греки, и пуская ее, пожгли нас; оттого и не одолели их».

Но на самом деле поход на этом не завершился, а основная часть русского войска оставалась в Малой Азии все лето, до начала сентября. От Босфора на восток они ушли на триста километров – до Гераклеи Понтийской, стоявшей у границы Вифинии и Пафлагонии. Источниками упоминается несколько битв: Варда Фока разгромил отряд русов, видимо, при устье Рибы (или Ревы), реки чуть восточнее Босфора.

Но есть основания думать, что русское войско после первого сражения разделилось даже не на две части, а на три. Некий отряд русов проник все-таки через Босфор к окрестностям самого Константинополя и вышел в Мраморное море. Сам Константин Багрянородный жалуется в письме, что не может повидаться с другом, потому что пути перерезаны «диким вепрем и нашествием скифов»! По Мраморному морю этот отряд дошел до Никомедии – еще одному городу, от Константинополя километрах в ста. Видимо, именно этот отряд на обратном пути снова попал под огнеметы все тех же хеландий, все лето простоявших в Босфоре, потому что только он никак не мог Босфора миновать – другого пути из Мраморного моря в Черное не существует.

После второго сражения с применением на море «греческого огня» патрикий Феофан «был принят с честью и великолепием и почтен чином паракимомена». Паракимомен – очень высокая должность в государстве, примерно как премьер-министр. Формально – старший спальничий, он же начальник телохранителей императора. С одной очень высокой должности – хранителя сокровищницы – Феофан за свои ратные подвиги был переведен на самую высшую. А поскольку спальничий имел доступ непосредственно к особе императора, должность эта давалась только евнухам. Отсюда делается вывод, что Феофан был скопцом. Что, впрочем, в те времена в Византии было обычным делом, и не только не позорным, но наоборот, выгодным обстоятельством, открывавшим путь к высшим государственным должностям. Константин Багрянородный как-то жаловался, что во дворце от «безбородых» нет проходу.