Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику

Русские получили решающий перевес на этом участке боя, опрокинули врага. Центр немцев тоже подался назад. К этому времени новгородцы и противостоящая им «великая свинья» сражались в крови среди гор трупов. Поредели тверские дружины Михаила. Потери обеих сторон были страшны, но в результате действий Дмитрия Александровича враг дрогнул. Довмонт и Дмитрий всё же уберегли значительную часть своих ратников и действовали более искусно, чем тверичи с новгородцами. Хотя новгородский летописец говорит, что и они потеряли немало. Наконец враг был сломлен. Его опрокинули и гнали семь верст. Дмитрий утратил контроль над армией. Сам он вместе с Довмонтом гнался за неприятелем, а на ровном поле тут и там еще кипели схватки. Больше того, выяснилось, что русичи серьезно недооценили противника. У немцев то ли имелся конный резерв, то ли они просто смогли перестроиться. Последнее вероятнее, ибо никто не мешал ввести резерв раньше, чтобы перемочь неприятеля. Так или иначе, ливонские кавалеристы выстроились свиньей, атаковали новгородский обоз, где наверняка собрались раненые, и стали их добивать. Обоз был захвачен, а осадные припасы, заготовленные для взятия Раковора, – по большей части уничтожены. Ливонская хроника рисует со своей стороны этот эпизод как внезапную атаку 240 братьев и мужей ордена, которые выстояли против русских, хотя и понесли потери. Наверняка в этом войске были вспомогательные части, но такую мелюзгу, как балты или эстонцы, германские хронисты обычно не упоминают из брезгливости или пренебрежения. Если численность отряда посчитать как один к ста, то атакующих было 2400 человек.

Короткий зимний день подходил к концу, когда увлекшемуся погоней Дмитрию сообщили об этой атаке. Князь пожелал напасть на противника, но более опытные воины, включая, конечно, Довмонта, отговорили, чтобы в темноте не перебить своих. Всю ночь армии простояли друг против друга, наутро немцы бежали. Русичи стояли еще три дня «на костях» в знак победы. А вернее, потому, что идти дальше после такого побоища не могли. Хоронили павших, собирали трофеи.

Время для преследования противника было упущено, и он закрепился в Раковоре. Преследовать, как видно, было и некому. Русичи одержали пиррову победу. Ливонская хроника сообщает, что погибло 5000 русских. Так это или нет, но наши войска и вправду понесли огромные потери. «Из-за того русские всё еще ненавидят братьев, что правда, – с восхитительной непосредственностью пишет ливонский хронист. – Такое длится многие годы».

Лишь «из-за того»! Как будто и не было захвата Прибалтики крестоносцами, нарушенных клятв, разорванных договоров, уничтоженных витязей; то есть кроме как за Раковор врага ненавидеть не за что.

Упоминавшийся неоднократно Вильям Урбан вообще делает ошеломляющий вывод, что от Раковорской битвы «в выигрыше остались монголы, которые хорошо умели сталкивать своих врагов». От таких заявлений, одним росчерком игнорирующих все достижения историков, изучавших этот период и этот регион, веет тупым и безграмотным самодовольством участника «великой свиньи». Полемизировать с этим автором невозможно, да и не нужно, но предостеречь читателя и настроить для критического восприятия, конечно, стоит, тем более что книга Урбана переиздавалась в России несколько раз, и какое-то количество наших соотечественников уже введено в заблуждение.

Вернемся к итогам Раковорского побоища.

Большая часть выживших русских воинов получила ранения. Бойцам требовался отдых. Лишь один человек рвался в бой: Довмонт со своими псковичами. Ему позволили отправиться в набег. «И прошедъ горы непроходимыя, и иде на Вируяны, и плѣни землю ихъ и до моря, и пововева поморье, и паки возвратися, и исполни землю свою множествомъ полона», – говорится в Псковской летописи под 1268 годом. Здесь много похвальбы и мало скорби. Не то в Новгородской I летописи. Ее автор, грустно перечислив павших, рисует картину похоронного шествия, явившегося в Великий Новгород. Кстати, С. Эйзенштейн и его исторические консультанты были блестяще знакомы с русскими летописями и явно использовали в фильме «Александр Невский» ряд эпизодов Раковорского побоища, да и похоронное шествие к Святой Софии воспроизвели по летописной статье. Ледовое побоище было более стремительным, блестящим и принесло меньше потерь Руси. Всё-таки Александр Невский был первым полководцем своего века наряду с дедом Мстиславом Удатным. Дмитрий Александрович уступал и Невскому, и Удатному в военном искусстве. Он был просто хорошим полководцем, но не гением войны.

…Во время этой кампании симпатия между Дмитрием и Довмонтом заметно возросла. Оба храбреца чувствовали уважение друг к другу. Именно теперь князья сговорились породниться. Зрелый воин Довмонт ввел в свой дом молодую жену – дочь Дмитрия Александровича. Вскоре у супружеской пары родился сын Давыд – внук Александра Невского. Так причудливо переплелись судьбы героев нашей родины – русского Александра и литовца Довмонта.