Князь Двинский

– Эх, Лука, Лука, прогадал ты, парень… – тихо вздохнул я, смотря на изувеченное тело калеки, а потом обернулся к стоявшим на коленях охранникам зиндана. – Помните, что я обещал вам?

Татары молчали, не осмеливаясь поднять на меня взгляд.

– Значит, помните, – сделал я вывод и после паузы приказал: – На кол их немедля.

Тюремщиков потащили на выход, они истошно выли, суча ногами и руками, но я уже забыл о них и шагнул к Юсуфу.

– Прочитал мое послание, Юсуф?

– Прочитал… – тихо, но спокойно ответил татарин.

– Готов?

– Готов… – эхом отозвался казанец.

– Повесить его за шею на стене… – коротко приказал я. – Все честно, Юсуф, не обессудь…

– Твоя воля… – Татарин гордо поднял голову. – Но выполни последнюю просьбу: скажи мне, ты – князь Двинский?

– Нет, не князь, граф божьей милостью Жан Шестой Арманьяк… – после секундной паузы ответил я. – А князем Двинским… когда-то был…

И, не оглядываясь, пошел на выход. Вскочил в седло и направился к рыночной площади.

В городе к этому времени началась кровавая резня. Я приказал убивать только тех, у кого найдут рабов, но ратники вошли в раж и уже особо не разбирали, кто попадает под меч. Обычное дело, кровь делает из людей зверей.

А останавливать их у меня не было никакого желания.

Неожиданно совсем рядом раздались крики на русском языке.

– Не дам, не дам!.. – надрывно кричала какая-то женщина. – Что ж вы творите, ироды!.. Не замай, говорю…

Я свернул в распахнутые ворота. В небольшом дворике при богатом доме худая пожилая женщина в драном восточном платье, раскрыв руки, закрывала собой прижавшихся к стене нескольких татарок с детьми. Мужчины уже лежали порубленными в лужах крови.

– Ироды, бога на вас нет… – ожесточенно кричала она, коршуном бросаясь на подступающих с гоготом ратников. – Не дам… – Увидев меня, баба бросилась под ноги коня и взмолилась: – Боярин, молю тебя, не дай сотворить грех…

Я подал знак ратникам остановиться.

– Как тебя зовут?

Женщина запнулась, словно вспоминая, а потом тихо ответила:

– Агафьей звали, боярин.

– Сколько тебе лет?

– Сколько? – озадачилась баба. – Дык… мабуть до трех десятков еще не дожила…

Я про себя зло чертыхнулся – выглядела она минимум на пятьдесят.

– Сколько в рабах?

– Почитай, с малолетства… – еще тише прошептала Агафья.

– Это у тебя что? – Я показал на вросший в кожу ошейник на ее шее.

– Сам будто не знаешь! – неожиданно зло выкрикнула женщина.

– Почему тогда защищаешь?

– А чем бабы с дитями малыми провинились? Нешто вы бусурмане?

– А им, значит, можно? – спросил я у нее. – Или не тебя еще малолеткой в рабы взяли? А рубцы на теле от плетей сами по себе появились?

– Не дам! Вот мой сказ! – Вместо ответа Агафья отпрянула и снова закрыла собой татарок. – Секите вместе!

Русские ратники вопросительно посмотрели на меня.

– Рубите, оставьте только детей… – тихо приказал я. – Чтобы и внукам своим завещали, что будет, ежели удумают рабов брать…

– Креста на тебе нет! – обреченно взвыла Агафья.

– Прости, женщина, но так надо… – шепнул я и выехал со двора.

К исходу дня русичи вырезали почти треть населения Казани. Казармы с запертыми разоруженными воинами сожгли дотла. Практически всю знать, разве что за исключением немногих сторонников условно прорусской партии, тоже пустили под нож. В живых остался только хан Ильхам с семьей. Иван Молодой ни во что не вмешивался, потому что указание так поступить отдавал сам великий князь. Хотя, честно говоря, во многом побоище вышло из-под контроля, как это почти всегда случается.

В реальной истории почти то же самое сделал с Казанью Иван Грозный, внук нынешнего государя. И разом решил казанский вопрос. Ну что же, будем считать, что и мы решили.

Выбрав момент, я взял под локоть Мухаммеда-Эмина, подвел его к окну и показал на город.

– Видишь, царевич, как случилось?

– Вижу… – тихо прошептал парень.

– Накрепко запомни, на что обречешь свой народ, ежели удумаешь хвостом вилять… – встряхнул его и рявкнул: – Отвечать, щенок!

– Понял… – быстро ответил царевич.

– Вот и молодец… – Я пригладил на нем кафтан и подтолкнул к трону. – А теперь правь…

А сам спустился во двор, где уже собрали всех городских рабов.

Молодые и старые, увечные и здоровые, женщины и мужчины, старики и дети – все они разом скрестили на мне свои взгляды.

Мне хотелось сказать им многое, но, так и не подобрав нужных слов, я выдавил из себя всего пару фраз:

– Все закончилось. Теперь вы свободные люди.

К моему дикому удивлению, никакой радости, по крайней мере внешне, бывшие рабы не выказали, так и продолжая молча на меня смотреть.

– Вы все – свободные… – в легком замешательстве, повторил я.

– А кому мы нужны? Куда идти-то? – вдруг прозвучал вопрос из глубины толпы.

– Куда? – невольно повторил я, а потом, найдя решение вопроса, громко выкрикнул. – А есть куда! Всех, кто хочет, к себе в вотчину заберу, в Двинскую землю. Всем дело найдется. Всем земли хватит.

Ну а как по-другому? Почитай, все они крестниками моими стали, теперь нельзя бросать. Будут потихоньку учиться заново жить.