Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Сам Кончак идёт! Все готовились к встрече с жестоким, беспощадным врагом.

И всё же появление половцев в воскресное утро, чёрной тучей надвигавшихся из-за Трубежа, стало для многих, как это часто бывает в подобных случаях, и неожиданным, и страшным. Все — от старого до малого — взобрались на валы и ужаснулись: никогда ещё не приходили сюда степняки такой огромной силой!

Понимая, что Кончак вскоре окружит весь город так, что из него и мышь не проскочит, Владимир Глебович успел послать гонцов к Святославу, Рюрику и ко всем князьям: «Уже половцы у меня, так помогите же мне!» Гонцам открыли Киевские ворота — и самые резвые княжеские скакуны вихрем понесли их в разные стороны к Днепру: к Киеву, к Триполью, к Ивану, Чучину[109], Каневу, где, вероятно, не сегодня так завтра, как сообщал Святослав, станут войска для обороны того берега.

А половцы всё двигались, взбаламучивая копытами коней светлые вода Трубежа и постепенно охватывая весь город в кольцо.

Владимир Глебович обнял княгиню Забаву, словно хотел закрыть собою от беды, и с горечью воскликнул:

— Ну вот, удружил Игорь! Не дождался, чтобы купно со всеми пойти в Поле! И свою силу погубил, и на нас погибель навёл!.. Бедная окраина Переяславская! И вновь ты расплачиваешься, как не раз бывало, за чужие грехи! И вновь прольётся невинная кровь люда твоего! Проклятье!

— А может, и нет вины Игоря в этом? Может Кончак и без того двинулся бы на нашу землю? — высказала сомнение Забава.

— Нет, княгиня, сейчас во всем, что случилось на нашей земле, князь Игорь в ответе, — поддержал Владимира Глебовича боярин Шварн. — Это он открыл ворота половцам на Русскую землю!

К вечеру Кончак обложил Переяславль со всех сторон, а рано поутру начал сильный обстрел городских заборол обычными и зажигательными стрелами. Сухое дерево быстро занималось огнём, и во многих местах вспыхнули пожары. Их заливали водой. На валах появились первые убитые и раненые.

Особенно сильный натиск половцев был направлен на острог, который защищал Киевские ворота. В нём закрылась хоругвь стрельцов, и они были для Кончака, как бельмо на глазу — не давали возможности приблизиться к наиболее уязвимому месту, где он надеялся добиться успеха.

Кончак кинул на него орды Туглия, колобицких и терьтробитских ханов. Те пошли на приступ.

Сначала окружённые в остроге успешно отбивались, Но перед вечером силы их поубавились.

— Жаль молодцев! Нужно их спасать! — забеспокоился Владимир Глебович. — Коня мне! Открыть ворота! Молодшая дружина, за мной!

Ивашка подвёл ему коня.

Поблёскивая золотым шлемом и золотыми стременами, князь вырвался из ворот во главе небольшой дружины и помчался к острогу. Орда Туглия не выдержала неожиданного удара и бросилась в рассыпную. Туглий в толчее едва не упал с коня — его поддержал Трат, случайно оказавшийся рядом.

— Открывайте ворота и выходите к нам! — громко крикнул князь обречённым защитникам. — Да быстро! Каждая минута дорога!

Ворота острога открылись и из них выехало сотни две всадников. Многие вели в поводу запасных коней с ранеными…

— Отступаем к Киевским воротам!

Молодшая дружина, вызволив своих побратимов, разворачивала коней назад. Но в это время хан Туглий оправился от переполоха и, охваченный страхом, что его промах заметит Кончак, повернул орду и ударил на переяславского князя.

Так случилось, что в первом ряду степняков оказался Трат. Он неуклюже скакал на своём неказистом коне и, подбадривая себя криком, потрясал тяжёлым ханским копьём. Бедняк из бедняков, он добровольно согласился пойти в поход, чтобы хоть чем-нибудь поживиться в земле урусов. Как пастух ханских табунов и стад, мог и не идти, однако Туглий не возразил и сразу согласился взять его с собой, даже дал хорошее оружие. Трат был счастлив. Не знал он, что этим счастьем обязан ханше Насте, которая давно уже прожужжала все уши хану, чтобы он заслал куда-нибудь подальше мужа Руты, чтобы она хоть какое-то время побыла одна и вздохнула спокойно.

Трат скакал рядом со всеми, кричал, размахивая копьём, и чувствовал в животе какой-то неприятный холодок. Он был опытным чабаном и превосходным всадником, но давно не ходил в походы и со страхом думал только о том, как бы защититься щитом от стрел урусов и не упасть с коня. Понимал: кто в этой круговерти падал на землю, тот уже никогда не поднимался.

Вот передняя лава половцев столкнулась с переяславцами, и Трат совсем неожиданно для себя увидел перед собой богато одетого всадника — в харалужной кольчуге, золотом шлеме, в лёгком красном плаще за плечами, что развевался, как знамя, и с длинным обоюдоострым мечом в крепкой руке.

Князь! Князь урусов!

Если Трат не испугается сейчас и насадит его на копье или возьмёт в полон, то прославится на весь Дешт-и-Кипчак и станет богатым человеком.

Трат направил острие своего длинного, тяжёлого копья прямо в грудь князю. А что ему было делать? Справа и слева от него — сплошная лавина воинов, позади ещё больше. Куда деваться? Только вперёд! И да поможет ему великий Тенгрихан!