Князь Кий: Основатель Киева

Как-то привели к нему женщину-славянку. Она со слезами на глазах стала выкрикивать:

   — Ждали, ждали вас, освободителей! А пришли не освободители, а грабители!

   — Кто тебя ограбил? — сурово спросил её Кий.

   — Последнего поросёнка утащил, проклятый! Не пожалел одинокую, бедную женщину!

Кий приказал разыскать мародёра. Нашли быстро. Это был невысокий, худощавый мужичишка лет тридцати с узкими глазками и ничем не примечательным лицом.

Кий объявил сбор всему войску, велел подойти и местному населению. Стал допрашивать воина:

   — Ты украл свинью у этой женщины?

   — Да не свинью вовсе, а молочного поросёнка! Много у неё живности, не велика потеря. Почитай, с десяток людей на неё работает...

   — Клятву не брать ничего у славян давал?

Мужичок опустил глаза, кивнул головой.

   — Сотский Светояр, выдели десяток воинов. Расстрелять немедленно!

И тут случилось неожиданное. Женщина сорвалась с места, кинулась к своему обидчику и закрыла его своим телом:

   — Не дам! Не дам из-за поросёнка человеку погибнуть! Прости его, Кий! Во всём вини меня, глупую, жадную бабу! Пусть в меня твои воины стреляют!

   — Убрать женщину! Исполняйте приказание! — и Кий нетерпеливо дёрнул головой.

Десятник взмахнул рукой, и стрелы впились в хилое тело мужичонки. Целый день не находил себе места Кий. До боли в сердце было жаль незадачливого вояку, любителя молочных поросят. Не помогали доводы, что иначе поступать было нельзя: прости одного, дашь повод для остальных, а там недалеко и до развала отряда и превращения его в банду грабителей...

Недели через три разведчики донесли о прибытии аварского войска. Они определяли его примерно в две тьмы — двадцать тысяч человек. И запылали окрестные селения, дым от них был виден даже в лесу: Через день стали прибывать жители, рассказывали ужасные вещи: авары не только жгли дома, но и поголовно истребляли славян.

Беженцев поселяли в шалашах, обеспечивали питанием, одеждой. Многие из них вливались в ряды бойцов, женщины заменили мужчин-поваров, ухаживали за скотом, собирали в лесу ягоды и грибы.

Как-то Кий шёл по лагерю. Его остановила женщина лет двадцати пяти. Ничем не примечательное лицо: русые волосы, круглые щёки, вздёрнутый веснушчатый носик. Но его поразил исступлённый взгляд маленьких сощуренных глаз, напряжённая фигура.

   — Прими меня в отряд воином, — решительно заявила она ему без всяких представлений. — Хочу бить аваров в открытом бою!

   — Не женское это дело, — хотел уклониться от разговора Кий.

   — А как же амазонки воевали?

   — Не знаю. Может, это просто сказки.

   — Нет, не сказки, — горячо возразила она. — Я о них с детства слышала. Я тоже хочу стать амазонской.

У женщины был такой напор, такой яростный блеск в глазах, что он стал сдаваться. Спросил:

   — Почему рвёшься в бой?

   — Хочу отомстить аварам за всё, что они натворили в нашем селении. Они согнали всех жителей в сарай и сожгли. Там были мои мать, отец, муж и двое детей. А меня изнасиловали...

Из её глаз хлынули слёзы — крупные, злые. Она их не вытирала, только отвернулась и стала смотреть куда-то вдаль.

У Кия заходил кадык, он насупился, проговорил хрипло:

   — Ладно, определяю тебя в коноводы. Полупишь вооружение. Иди, я распоряжусь.

Коноводы присматривали за лошадьми спешившихся воинов, а также в их распоряжении были заводные кони. «В конце концов будет при войске, но в безопасности, — размышлял Кий, расставшись с женщиной. — Прикажу оберегать. Есть среди коноводов надёжные мужики, не дадут пропасть отчаянной голове. Кстати, я даже не спросил, как её зовут! Вот как она на меня насела, дыхнуть не дала». И он сокрушённо покачал головой.

А под вечер к Кию привели пленного воина-авара.

   — Поймали возле лагеря, — доложил караульный. — Как он пробрался через лес, понятия не имеем. Но он прошёл сквозь все наши секреты и засады. Как увидел нас, так сразу поднял руки вверх и бормочет по-нашему: «Плен, сдаюсь». Что с ним делать?

Авар был пожилой, лет сорока, не меньше, с худым лицом, изрезанным глубокими морщинами. Большие серые глаза его были налиты такой мукой, что больно было в них смотреть. Одет он был в кольчугу и шлем, на поясе висели ножны.

   — Меч был при нём? — спросил Кий.

   — Да. Я отобрал, — ответил караульный.

   — С какой целью шёл к нам? — в упор спросил Кий пленного по-аварски.

Авар, услышав родную речь, тотчас оживился, ответил охотно:

   — Цель моя одна, господин: сдаться в плен. Не могу больше воевать.

   — Что так?

Авар потупился, а потом поднял на Кия полные слёз глаза.

   — Верь мне, господин, что я скажу. Шёл я со своим десятским по улице разорённой славянской деревни. И внезапно из какого-то убежища выскочила и бросилась бежать девочка лет пяти. Но прямо перед нами споткнулась и упала. «Ткни эту тварь мечом!» — приказал мне десятский, и я убил девочку. С тех пор не могу найти себе покоя, не могу уснуть. Всё время вижу перед собой глаза этой девочки, обращённые ко мне со страхом и мольбой. Нет мне прощения! Я не могу служить в аварском войске! Возьми меня к себе, господин, я буду сражаться в ваших рядах, чтобы искупить свою вину!