Князь мира

Не раз уже староста слышал с самого дня смерти майора про этот монастырь, но про себя, жене даже не проговорившись, каждый раз, выходя после таких разговоров от барыни, думал, что в этом монастыре еще не звонили.

"Сейчас пойдет, - промелькнуло у него в голове, - сначала в монастырь, а потом вспомнит и кого-нибудь велит отодрать на конюшне! Надо кликать скорее Аленку, чтобы тащила воды. Что ее на этот раз, черта, не видно!"

Душа Аленушка всегда стояла за шторой с готовым стаканом холодной воды, который вырывал у нее на ходу Никита Мироныч, подносил к розовым губкам, и Рысачиха отпивала глоток, после чего принималась уже за дела, забывая про монастырь до следующей встречи.

Оглянулся Никита Мироныч, и на этот раз вместо Аленки за шторой вдруг померещился ему золотой эполет, чудная эта ермолка с кисточкой на самой верхушке, вскрикнул Никита Мироныч, что и привело в себя без воды Рысачиху.

- Ай! - не удержался Никита Мироныч.

- Да что ты, Мироныч, обалдел, что ли? - спокойно спросила барыня, откинувши на колени платок. - Как меня испугал!

- Уж простите, матушка барыня, меня, дурака, не удержался, - плаксивым голоском начал Никита Мироныч, - что же вы такое надумали, как же не вскликнуть? Да не вскликнуть тут - кричать будешь! В монастырь!.. Да вы же и так живете с мужиками-дураками, как в заточении…

Барыня с каждым словом отваливалась от спинки кресла, смотря на старосту воспаленными, иссиня-черными глазами.

- В монастырь! - продолжал Никита Мироныч. - А кто же о мужиках заботиться будет?

- Это ты верно говоришь, Мироныч: без меня мужики пропадут!

- Пропадут, пропадут, матушка барыня! Пропадут, как вошь без волос, проворуются, пропьются все до чистогана и… по миру пойдут. Нет уж, барыня, матушка барыня, лучше уж за Копыту тогда замуж идите!

- Молчи, дурак, когда сказать не умеешь!.. Как ты так смеешь?!

Никита Мироныч не ожидал такого результата своих пламенных слов, которые, как хорошо он по барыне видел, попадали в нужное место.

- Что за Копыто?.. - сломалась у барыни бровь.

Никита Мироныч смекнул, что зачитался и одним неосторожным словком все дело испортил; а все этот дурак Недотяпа, из всякого разума выбил, ни дна ему ни покрышки. Хлопнулся он барыне в ноги и завопил:

- Матушка барыня, за князя Копыту! Копыту… как его полностью величанье, опять, прости осподи, из разума вышло… Пощадите меня, дурака… не гневитесь! - и поцеловал туфлю, которой барыня тыкнула его в нос.

- За князя Копыто-Наливайко, дуралей… Ох, господи, вот мужики! Когда я тебя, дурака, приучу к разговору?

Никита Мироныч, видя, что дело подходит к концу, снова грохнулся в ноги.

- Вставай, будет валяться… Ладно - прощаю!

Никита Мироныч встал, отряхнулся и вытянул руки.

- Ну, давай, Мироныч, говорить по делу: мужики бегут? Кто за эти дни убежал?

- Вроде как, матушка барыня, после заявок случаев не было, - спокойно поклонился Никита Мироныч.

- Так… очень хорошо! Я их проучу, как от меня бегать: со дна моря достану, - стукнула барыня ручкой по креслу, - слышишь, так и передай дуракам!

- Слушаюсь, - еще спокойнее Никита Мироныч ответил.

- Кто такой к тебе приходил… что мне тут плела Аленка, я хорошо не разобрала у дуры?

- Иван Недотяпа, матушка барыня, вчера ко мне являлся! - вздрогнул Никита Мироныч, как бы забывши в разговоре про Недотяпу. - Оброк вам принес!

- Та-ак! Почему не задержал, раз пришел? Он ведь опять дал тягу?..

- В стенку, матушка барыня, от меня вышел, - шепнул Никита Мироныч.

- А оброк? - не удивилась барыня: мужик захочет, правдой и неправдой сбежит!

- Оставил, матушка барыня, как же! - схватился Никита Мироныч за грудь, собираясь вытащить деньги.

- Подожди, все по порядку… оброк, значит, оставил… ишь ты, Мироныч, пороли, пороли мужика и вот до дела ведь допоролись!

- Да уж и сам теперь вижу, хоть и раньше был не слепой, что в нашем быту вся сила в кнуту… Дивное, барыня, дело случилось: милостынькой, говорит мне, милостынькой нашей матушке барыне милостивице оброчек собрал… дай, говорит, ей, осподи, много лет здравствовать, что в люди произвела!

- Ишь! - просияла Рысачиха. - Вот этого я и добиваюсь!

- Спасибушко, говорит, барыне, что рукомеслу обучила…

- Это что такое, Мироныч, еще?.. Что за ремесло?.. Может, он разбойник? Разбойничьи деньги мне принес?

- Да что вы, матушка барыня, что вы, такой тихий мужик! Воды не прольет, песку не просыплет! Милостыню он называл ремеслом: кому, говорит, подадут, а кому ведь и поддадут!

- И это ведь верно, Мироныч, - опять обрадовалась барыня, - скажи, какой вышел из дурака умный мужик! Я и не знала! Ну, а ты… пересчитал? Деньги-то пересчитал? Не обманул он тебя?.. Мужики ведь… ох, они жулики!

- Копейка, матушка барыня, в копеечку вся недоимка! Все утро с Лукерьей считали! Копейка в копейку!

- А ну, покажи! - кивнула барыня на бархатную скамеечку.

Никита Мироныч вытащил из грудного кармана красный платок, в котором у него были приготовлены деньги.