Князь оборотней

Старший брат Биату с ужасом понял — этот выпорет! Даже невзирая на грозную тетю Хаю. Но еще раньше это сообразили сынки тети Хаи. Два охотничьих копья вонзились в землю рядом с каменным мячом, на котором еще миг назад восседал Хадамаха.

— Перекидывайся, Хадамаха! — рявкнул отец, бросаясь на оставшегося без копья охранника, но удар, уже обросшей когтями медвежьей лапы, швырнул его прочь.

— Бейте его! — закричал старший брат Биату, но ладные меховые куртки и без его приказа уже летели с плеч. Теряя лопнувшие в лохмотья штаны, один из сынков тети Хаи встал на четыре лапы и тощим медведем с грязно-серой шерстью кинулся на Хадамаху.

— И что ж ты на меня так вызверился! — Развернутый сверток бересты полетел серому медведю в морду. Воткнутая уверенной рукой железная самописка пришпилила бересту к чувствительному медвежьему носу. Медведь взвыл. Плюхнулся на хвост и принялся драть когтями облепившую морду бересту. Лучник отшвырнул лук, взревел, обрастая шерстью, и вскинулся на дыбы, норовя заломать так и не перекинувшегося сородича.

— А и обнимемся! — немедленно согласился Хадамаха, бросаясь медведю на грудь и вцепляясь обеими руками в кудлатую шерсть. Рывок! Медведь и Хадамаха развернулись, точно в танце…

Стрела впились медведю пониже спины. Рев взъерошил Хадамахе волосы. Медведь совершенно человеческим жестом схватился за зад… Хадамаха кубарем перекатился по земле. Стрела воткнулась в землю у самых его торбазов. Хадамаха крутанулся винтом — и каменный мяч с грозным гулом взвился в воздух.

Бум! Аа-а-а! — стрелок вместе с мячом рухнул Хадамахе на руки.

Аа-а-а! Бум! — Хадамаха швырнул стрелка прямо в оскаленную пасть второго сынка тети Хаи. Оба кубарем покатились по земле. Оставшийся в руках у Хадамахи мяч снова взвился в воздух. Последний лучник попытался уйти из-под удара. Задергался, взмахнул руками — и…

— Аа-а-а! — полетел вниз в вихре сшибленных сосновых иголок. Пробивший крону каменный мяч на миг завис среди ветвей… и тоже ухнул вниз, навернув незадачливом стрелку по кумполу. Стрелок ткнулся головой в землю. Со всех ног Хадамаха рванул к откатившемуся мячу. С другой стороны вихрем ярости и шерсти мчался братец Хап-Хара.

— Тренироваться надо! — гаркнул Хадамаха. Боковая подача… и, с глухим гулом вспарывая воздух, мяч взвился навстречу последнему уцелевшему медведю.

— Хадамаха, дава-а-ай! — где-то за спиной взревел отец. — Оле-е-е-оле-оле-оле!

Хап-Хара распластался по земле, точно шкура на полу. Мяч со свистом пронесся над ним… прямо к крыше полуземлянки, где стояли Хадамаховы товарищи! С торжествующим ревом братец Хап-Хара вскочил и всей громадой медвежьей туши навис над Хадамахой!

— И-и-и-эх! — взлетевшая наперерез каменному мячу Аякчан со всей силы размахнулась и врезала по обкатанной каменюке сцепленными руками. Мяч ухнул от удара и, вихляясь в воздухе, полетел обратно. Почуяв опасность за спиной, Хап-Хара дернулся вбок… и мяч просвистел у него над плечом.

Из плотной толпы родовичей вырвался разочарованный вой…

Хадамаха перехватил гладкий камень, крутанулся на пятке… и с разворота влепил каменюку Хап-Хару в ухо. Бурый медведь закачался на подгибающихся лапах… И с глухим «фуххх!» осел на землю.

— Как же я ненавижу каменный мяч! — с чувством простонала Аякчан, тряся ушибленными руками.

— Я не знал, что ты вообще умеешь в него играть, — потрясенно пробормотал Хакмар.

— Так нас же в Школе богатырству учили! — досадливо бросила она и добавила, специально для ошалело поглядывающих на нее Мапа: — Одна тигрица, между прочим!

— Первый раз смотрю, как медведи мячик гоняют, — вздохнул довольно лыбящийся Донгар.

На площадке перед шаманским чумом валялись стонущие медведи.

— Сам ты хулиган, Хадамаха, вот ты кто! А еще мальчики мои ему не нравятся! На себя посмотри, медвежья твоя морда… — тетя Хая склонилась над жалобно воющим сыночком и пыталась выдернуть самописку из его носа. Сынок скулил и не давался.

— Спокойно, тетя Хая! — рассеянно отозвался Хадамаха, не сводя глаз с застывшего посреди площади старшего брата Биату. Так и не перекинувшийся старший шало глядел на свое побитое войско. Хадамаха звучно ляснул себя ладонью по лбу. — Вспомнил! Ты ж тот мальчонка, который перекидываться не мог! Ну и куда ж ты полез, всех куниц начальник, облезлых белок командир? Сам влип и дружков подставил.

— Ну и что, что перекидываться не умею? — выкрикнул старший брат. — Главное, чтобы душа была медвежья, а не как ты… Человек в медвежьей шкуре! Как же я таких, как ты, ненавижу! — Борец за медвежьи права повернулся и скорее оленьим, чем медвежьим прыжком ринулся в тайгу.

— Догнать? Я могу! — отрывисто спросила метнувшаяся к Хадамахе Аякчан.