Князь оборотней

— Сильно страдаешь, что не можешь на мне жениться, а, Хакмарчик? — поинтересовалась ехидная голубоволосая ведьма.

Хакмар начал медленно краснеть — точно жар чувала переливался ему в щеки. Аякчан злорадно захихикала и величественной походкой прирожденной жрицы двинулась к выходу. У корьевой заслонки она остановилась:

— Кстати, Хадамаха… Если из-за твоей выдумки мне и правда придется здешние чувалы проверять, я буду это делать в халате твоей мамы!

— Я скажу, что тебе взятку дал, — буркнул Хадамаха.

— Вот так и возникают истории о продажности Храма! — скривила губы мать-основательница.

— Так что — не возьмешь? — опять округлил глаза Хадамаха.

Аякчан гневно фыркнула, взмахнула широком рукавом и повернулась к выходу. Величественность ее ухода подпортил халат, свалившийся с плеч чуть не до самого пояса. Мучительно покраснев, Аякчан стянула его у горла и выскочила вон. Заяц выпрыгнул следом.

— Я вовсе и не собирался жениться, — пробормотал красный, как его Огонь, Хакмар.

— Вр-ря? — вопросительно рыкнул Брат. И протянул: — Кр-р-расивая…

— Не лезь к людям в души, ты, медведь таежный, — ткнул его локтем в бок Хадамаха. — Есть пошли!

На костре у входа в землянку жарилась рыба. В котелке кипел дзёри — суп из сушеной икры. На воткнутых вокруг костра палочках-селоу покрывались золотистой корочкой кусочки мяса — склонившийся над ними отец улыбнулся и принялся поворачивать палочки, следя, чтобы жарилось со всех боков.

Хадамаха хотел поговорить с отцом: откуда завелись в стойбище эти самые братья Биату и отчего обнаглели настолько, что на Брата полезли, да почему отец их не опамятовал. Но мама выскочила из полуземлянки с блюдом лепешек, и он решил отложить разговор. Вот чего не понять всяким Биату! Когда и впрямь насовершаешь в жизни подвигов: под землю спустишься, по морде от тварей Среднего и Нижнего мира получишь, от Храмового Огня по лесам побегаешь — начнешь понимать, что такое счастье. Когда костер, и лепешки, и мама…

Неподалеку играли в «лягушку». Присев на корточки, детвора старалась прыгнуть как можно дальше — хоп! хоп! хоп! — пока «лягушка» не теряла равновесия, опираясь руками о мокрую землю. Великий Белый тигр, опора и надежда Амба, скакал вместе с ребятишками Мапа.

— Ты нечестно играешь! — взмахивая кулачонком и едва сдерживая злые слезы, завопил мальчишка-Мапа. — Ты — тигр, вы лучше нас прыгаете!

— Так я ж не нарочно… — пробубнил тигренок, поднимаясь.

— Нарочно! — перешел в наступление крепыш-Мапа. — Вы, тигры, все ковыряльные… не… О! Коварные! Так деда говорит, а он про вас все знает!

Тигренок мрачно насупился, плечи его выгнулись, как у большой кошки…

— Эй, Белый! Сюда иди! — Хадамаха приглашающе помахал палочкой с мясом.

Тигренок разулыбался — зубешки у него оказались еще несерьезные, недостойные опоры и надежды тигриного племени — и вприпрыжку помчался к костру. Мелкая шустрая девушка — та самая, что обозвала братца Биату мозговой косточкой, — возникла рядом.

— А мне мяска, тетушка? — проканючила она, задирая умильную мордашку к Хадамахиной маме.

Мама растерялась так сильно, что это стало заметно всем. Кинула быстрый взгляд на гостей — слышат ли — и наконец тихо пробормотала:

— Ты уже ела!

— А он тоже ел! — звонко, на все стойбище, завопила девушка.

— Тигренок гость, и мы должны… — начала втолковывать мама.

Прислушивающийся к разговору крепыш усмехнулся одновременно разочарованно — мяска не дали — и победно — все как он говорил: тигры придумают, как у честного медведя кусок из пасти вырвать. Хадамаха сгреб с деревянной тарелки все оставшиеся палочки с мясом, прихватил рыбу и сунул в руки девчонке.

— Лопайте! — принужденно улыбаясь, велел детворе он. — Только глядите у меня — чтобы поделиться! А то… тигры коварные, тигры коварные… Под это дело — ам! — и все мясо слопали, чтобы коварным не досталось. Сам такой был…

Детвора с веселым визгом рванула прочь, на ходу выхватывая мясо у девчонки. Тигренок мчался вместе со всеми, подпрыгивая и кувыркаясь на бегу.

— Распоряжаешься… — протянул отец. Голос его звучал странно: точно он не мог решить — нравится ему поведение сына или нет. — У отца не хотел сперва спросить? — кивая вслед стайке детворы, поинтересовался он.

— Хотел, — тяжело ответил Хадамаха. — Что у вас происходит?

Они столкнулись глаза в глаза — багровый медвежий взгляд старого Эгулэ и неожиданно даже для него самого спокойный, холодный — Хадамахи.

— В стражниках научился так глядеть? — криво усмехнулся отец.

— Что у нас с едой? — разглядывая опустевшее блюдо, спросил Хадамаха.

— Прекрасно у нас с едой! — торопливо вмешалась мама. — Завтра утром белок пожарим! Любите жареных белочек, ребятки?

Посасывающий пустую палочку из-под мяса Хакмар аккуратно вынул ее изо рта и шумно сглотнул.

— Вам — самую жирную! — немедленно заверила его мама. — Чтобы аж капало с нее…

— Не надо. Обойдусь, — сдавленным голосом заверил ее Хакмар.

— Уймись, мать. Наш сын не про белок спрашивает, — мрачно сказал отец. — Дичи прошлый День было мало. Шкуры шаман Канда забрал — за долги…