Князь Рысев 4

Катька ничего не ответила — ее рот был занят иным. Зубами зажав пробку, она пыталась открыть флягу, тут же прислонив ее горлышком к губам моего мастера-слуги.

Менделеева выплюнула пробку, покачала головой, посмотрела на мое недоверие — кто его знает, что она там в него вливает? Но останавливать я не торопился.

— Всего лишь вода. Знаешь, она бывает нужна людям. Первая степень обезвоживания. У него нет руки…

— А ты наблюдательна.

— Не язви, — не поднимая на меня глаза, отозвалась девчонка. Словно всю жизнь только и потратила на то, чтобы лечить умирающих стариков, сопя и ругаясь себе под нос, она рылась в своей походной сумке. Одна за другой возникали склянки с подозрительным содержимым.

— Подержи ему голову. Сейчас я дам ему обезболивающего и тонизирующего. Проснутся не проснется, по крайней мере, сейчас. И еще мне следует обработать его руку.

— По мне, так с ней уже и так неплохо поработали.

Катька бросила на меня презрительный взгляд, словно вопрошая, много ли я понимаю в этих делах. Медицина всегда была для меня чем-то за гранью фантастики. А потому я поверженно поднял руки, будто говоря, что целиком и полностью доверяюсь ее знаниям. В конце концов, если верить тому же Кондратьичу, именно ее мать придумала лекарство от чумы, испытывая его на себе раз за разом.

Будто заведомо готовясь.

— Ты мог бы сразу сказать мне, что она пойдет с нами. — Явившаяся из-за спины Майя все еще желала съезжать с свежей мозоли.

— И как бы ты отреагировала? — спросил я.

Майя замялась, прежде чем ответить, как будто и сама не знала ответ на этот вопрос.

— Вы стали подругами? — Я сам не знал, как эта мысль пришла в голову. Хотелось представлять себя как князя объединяющего, мирящего…

Девчонка лишь отрицательно покачала головой, выдохнула. Может быть, ей и хотелось, но память все еще была заполнена воспоминаниями, как пылал ее дом. Менделеевы заявились на порог с вилами, стремясь отобрать великий артефакт. Угрожали тем, с кем она всю жизнь росла, пытались убить отца…

Я ухмыльнулся, вот же ж! Отца! У нас тут почти что подобралась компашка сирот! Алиска, Катька и я… У Майи тоже матери не было.

При живых родителях была разве только что Лиллит, но пока с ее слов выходило, что не очень-то она им и нужна.

Майка проследила за моим взглядом, посмотрела туда же. С усердием, достойным лучшего применения, пепельноволосая девчонка, закутавшись в балахон Менделеевой, ходила по обломкам. Ее мало интересовали руины чужой жизни — взглядом она выискивала знакомые очертания.

Искала свою куклу.

— Кто она?

Вопрос, который напрашивался сам собой, слетел с губ Майи. В нем были сразу и ревность и любопытство…

Будто вместо того чтобы торчать в плену, я развлекался с обнаженными девчоночками.

Я поежился, пожал плечами. У меня была разве что история, которую Лиллит мне рассказала, а в ней было больше выдумки, чем правды.

Пепельноволосая почти что выдумывала себе истории на ходу — где-то внутри меня закрепилась уверенность, что, спроси мы о ее прошлом еще раз, и услышим совершенно иную историю.

— Это она была прикована там, к алтарю?

Я кивнул.

— Говорит, что пришла сюда снять с себя проклятие. Знаешь, я пытался прочесть ее вдоль и поперек. На ней не лежит никакого проклятия.

Майя посмотрела на меня обескураженно, будто вопрошая — что значит, прочитал? А потом вспомнила о даре, коим наделен мой род, ушла в глубокие раздумья.

Алиска ассистировала Катьке — устав сидеть без дела, она искала себе хоть какое занятие. Лисьи ушки шевелились, будто в надежде уловить каждое сказанное алхимичкой слово. Словно лисица всем и каждому пыталась доказать, что учиться можно даже у тех, кого считаешь врагами.

Майя уставилась на Катьку с прищуром. Щука вился вокруг, словно ожидая новой команды от хозяйки. Он с интересом и аппетитом поглядывал на бродящую и совершенно не боящуюся его Лиллит. Словно в деревне, где она жила, такие бродили табунами.

Нэя опасалась их обоих. Лучиком солнца, она металась, ища себе место. Ей снова хотелось оказаться в моих ладонях, но она не желала мешать нашему разговору.

— Как вы приручили эту образину?

— Помнишь то чудовище, которое мы обнаружили на развилке? Когда решили идти к гмурам?

Вопрос не требовал ответа, и Майка продолжила:

— Нам… — Она нахмурилась, но указала на Алиску, поправила саму себя: — Им некуда было больше пойти. Будь я в сознании, попросту расплавила бы камни — что для меня этот завал?

— Будь ты в сознании и при силе, — добавил, памятуя о том, что монета все еще не простила ей неправильно проведенного ритуала. Только сейчас я заметил, что она вновь болтается у нее на груди под платьем. Видимо, угодив совсем уж в безвыходное положение, она надеялась воззвать к ней вновь.

Кто же мог подумать, что сваренный в гмуровых котлах яд так запросто обращает могущество в смертную слабость?

— Она сказала, что мне еще повезло.

— Кто?