Князь Василий Долгоруков (Крымский)

Голодные, плохо одетые для зимнего похода турки хозяйничали в Балте всего несколько дней, но успели полностью разграбить и сжечь все, что осталось после июньского погрома сотника Шило. Потом заполыхали соседние селения. А когда почти на глазах хана они сожгли дотла местечко Ольмар, взбешенный таким самовольством, Керим-Гирей приказал своим агам убивать на месте замеченных в злодействах турок. После десятка скоротечных прилюдных казней напуганные сипахи присмирели.

От Балты войско хана круто повернуло на восток и направилось к Бугу, служившему естественной границей с Россией. Там, за рекой, раскинулась Елизаветинская провинция, вход в которую охранял небольшой гарнизон Орловского форпоста майора Вульфа.

Пятнадцатого января, рано утром, когда край сажевого неба только начал наливаться молочной белизной рассвета, передовой отряд переправился по заснеженному льду замерзшего Буга на левый берег и атаковал Орлик. Две сотни сипах хан послал в пешем строю прямо на пост, а две конные едисанские — в обход с флангов.

Задремавшие в теплых тулупах у тлеющих костров караулы, вероятно, прозевали бы эту внезапную атаку, если бы не многоголосый шум, поднятый выбиравшимися на обрывистый скользкий берег турками. Несколько звонких ружейных выстрелов разбудили мирно спавший гарнизон, всполошили обывателей.

Полуодетые солдаты ошалело выскакивали из казарм и, повинуясь приказам Вульфа, бежали в разные стороны: артиллеристы — на батарею, к заиндевелым пушкам, пехотинцы с ружьями — к окраине городка, где уже показались вражеские всадники.

Первый залп орудий, содрогнувший раскатистым грохотом прозрачный воздух над растревоженным Орликом, не причинил туркам никакого вреда: пролетев высоко над их головами, ядра черными каплями булькнули в снежный наст на льду Буга и, зашипев намокшими фитилями, не разорвались.

Майор Вульф, потрясая кулаком, зло закричал на артиллеристов. Но те сами поняли промашку — заложили в кисло пахнущие сгоревшим порохом жерла картечные заряды.

Второй залп, красиво вспенив мелкой зыбью голубоватый снег, в мгновение сразил до трех десятков турок.

За спиной Вульфа захлопали ружейные выстрелы — это высланные в тыл солдаты пытались сдержать ворвавшихся на улицы едисанцев.

Солдаты, видя, как приближаются ногайцы, ругаясь, спешили перезарядить ружья, но окостеневшие на утреннем морозе пальцы не гнулись — порох сыпался на снег, железные шомпола липли к ладоням, скользили мимо дул.

Едисанцы налетели лихо, пуская стрелы в сгорбленные фигуры стрелков, уцелевших — срубили саблями.

— Не страшись! — кричал, размахивая шпагой, Вульф, поминутно оглядываясь на скакавших к батарее ногайцев. — Успеем!.. Залпо-ом, пли-и!

Картечь, опять вспенив снег, срезала еще два десятка турок; они дрогнули, побежали назад к берегу.

— А теперь, соколики, крути пушки в тыл! — отважно вскричал Вульф. — Бог не выдаст… — И, вздрогнув, упал с едисанской стрелой в спине.

Развернуть пушки артиллеристы не успели — ногайцы издали пустили меткие стрелы, а затем, наскочив на батарею, добили раненых.

Оборвав тревожный звон колоколов, занялась пламенем стоявшая в центре Орлика церковь Великомученицы Варвары, зачадили укрытые снегом хаты, заметались между ними мужики и бабы, спасаясь от острых едисанских сабель…

В Орлике Керим-Гирей задержался на пять дней: ждал, когда перейдет Буг все его многотысячное войско. А затем двинулся в глубь Елизаветинской провинции.

Длинные переходы по бездорожью, по лесистой, холмистой местности были изматывающе трудными. Особенно последний, после которого, уже в кромешной тьме найдя обширную поляну, окруженную со всех сторон густым лесом, уставшее войско буквально свалилось с седел на снег.

А утром, оглядев пространство, густо заполненное людьми и лошадьми, Керим-Гирей ужаснулся: то, что вчера ночью все приняли за поляну, на самом деле оказалось замерзшим озером.

Барон Тотт, кутаясь в огромную лисью шубу, настаивал на казни начальника передового отряда, выбравшего неудачное для ночлега место.

— Если бы внезапная оттепель подтопила лед, — простуженно взывал он к хану, — мы лежали бы сейчас на дне… Все!.. Как слоеный пирог: люди, лошади, кибитки.

Керим-Гирей лязгнул зубами:

— Али-ага хороший воин. Он искупит вину.

— Как эти?

Барон указал затянутой в перчатку рукой на группу сипах, которые с жуткими, заунывными криками бросались в черную прорубь. Обмороженные, исхудавшие, Доведенные до отчаяния тяготами зимнего похода, турки решили прекратить свои страдания смертью.

— Они сами хотят умереть, — бесстрастно изрек хан, отводя взор от проруби. — А жизнь аги в моей воле.

Темный тугой поток безжалостно затянул турок под ледяной панцырь и, зажав мертвой хваткой в своих холодных объятиях, медленно понес к устью, чтобы через много верст выплюнуть их распухшие тела в южных лиманах.

Равнодушно обсуждая бессмысленную гибель сипах, войско торопливо покинуло опасное место и направилось к Ингулу.