Князь Василий Долгоруков (Крымский)

«Ничего, — успокаивал он себя, — еще не известно, как будет у Румянцева… Даст Бог — и мне фортуна улыбнется…»

За сорок восемь лет жизни Панин успел повидать и пережить многое: 14-летним подростком он начал службу в лейб-гвардии Измайловском полку; спустя год императрица Анна Иоанновна за мелкий проступок в карауле отправила его в армию генерал-фельдмаршала Миниха, и юный Панин штурмовал Перекоп, был в Крыму; затем участвовал в войне со Швецией; во время Семилетней войны за битву при Цорндорфе получил чин генерал-поручика; позже высочайшим рескриптом был пожалован генерал-аншефом и — вместе с братом Никитой — графским титулом.

Неуживчивость Панина, резкость его суждений, откровенная грубость поражали почти всех, кто с ним общался. Казалось, эти скверные качества проникли в самые дальние уголки его души и сердца, вытеснив из них последние остатки добра и отзывчивости. И лишь немногие, хорошо и давно знавшие его люди, видели, что невыносимый характер графа сложился под влиянием горьких семейных трагедий, с завидным постоянством посещавших дом Панина.

Его первая жена Анна Алексеевна, урожденная Татищева, за 16 лет супружества родила Петру Ивановичу 17 детей. Но все они — кто едва появившись на свет, кто немного пожив — умирали. Панин остро переживал смерть детей, со страхом ожидал очередных родов, молил Бога не наказывать его хоть в этот раз, но радость рождения наследника или наследницы опять сменялась горем утраты и трауром.

А в октябре 1764 года последовал новый удар: вконец измотанная бесконечными родами, увядшая, болезненная Анна Алексеевна скоропостижно скончалась. Несколько дней Панин пил, придирался к слугам, кричал, ругался.

Недавняя женитьба на Марии Вейдель вдохнула в графа новые силы и надежды, сделала чуть сдержаннее, размягчила озлобленное сердце. Но он не мог знать, что впереди его ждали прежние испытания: из пяти детей, что родит ему вторая супруга, выживут лишь двое — сын Никита и дочь Софья.

Карета, качнувшись на мягких рессорах, остановилась у панинского дома.

Высокий, с пышными бакенбардами лакей торопливо выбежал из дверей, услужливо прикрыл графа зонтиком.

Оставляя на наборном паркете мокрые следы, Петр Иванович вошел в прихожую, скинул на руки лакея плащ и шляпу, резко спросил:

— Где графиня?

— У себя, ваше сиятельство… Изволют читать.

Панин быстро прошел по чистым, прибранным комнатам, распахнул дверь в спальню.

Сидевшая у большого окна Мария Родионовна, увидев мужа, отложила книгу, встала. Она все еще привыкала к трудному характеру супруга и немного побаивалась его.

Петр Иванович подошел к ней, поцеловал в щеку и объявил хвастливо:

— С сего дня я главнокомандующий армией! А через неделю мы, сударыня, поедем в Малороссию… Пусть мне принесут вина… В кабинет.

Мария Родионовна не знала, хорошо или плохо, что они уедут из Петербурга, но, судя по выражению лица мужа, взволнованному, просветленному, поняла — произошло важное для него событие.

— Хорошо, Петр Иванович. Я сейчас распоряжусь, — сказала она приятным грудным голосом, беря в руку колокольчик.

Панин вышел из спальни, стремительно прошагал в кабинет, сбросил на пол лежавшие на столе бумаги, развернул большую карту России и, щурясь, долго разглядывал южные границы империи, на которых теперь придется повоевать.

Утром к нему явился курьер из Военной коллегии, доставивший бумаги о состоянии Второй армии.

Навалившись грудью на стол, Петр Иванович придирчиво изучил списки генералов и офицеров, артиллерийские, амуничные, провиантские и прочие ведомости. По бумагам выходило, что полки хорошо укомплектованы и разное довольствие имеют в достатке. Но репортиции, присланные Чернышевым, были двухмесячной давности и вряд ли отражали нынешнее состояние армии.

Панин вызвал писаря и продиктовал ордер Долгорукову, потребовав от князя сообщить численность полков и их расположение, в каких местах и с какими припасами упреждены магазины, где стоят госпитали и какими средствами располагает армейская казна. Армии же он приказал следовать от Святой Елизаветы к реке Синюхе и там дожидаться его приезда.

Письмо было вручено нарочному офицеру — прапорщику Тобольского полка Никите Осипову.

— Поедешь к князю Долгорукову, — строго сказал Панин. — Отдашь в руки! И поторопи, чтоб не медлил с ответом… Ждать тебя здесь не буду — навстречу мне поедешь. Ступай!..

Спустя три дня вслед за Осиповым из Петербурга выехал штаб командующего. Опасаясь, что на почтовых станциях не хватит свежих лошадей, Панин разделил шестьдесят пять штабных упряжек на две части, отправив их с суточным интервалом. А затем занялся составлением своего обоза.

Кроме 10 тысяч рублей «на подъем», ему за счет казны были выделены одна карета, две коляски и шесть роспусков. Собственный багаж Петра Ивановича был не особенно велик, но Мария Родионовна собиралась так, словно хотела поразить провинциальных модниц обилием и богатством нарядов.

— Не на бал едем, сударыня, — сдержанно попрекнул ее граф, глядя, как слуги грузят на роспуски большие сундуки. — На войну поспешаем.

Но оставил все, что было приготовлено.