Князь Вольдемар Старинов. Дилогия

— Скорее — тебя все ждут. У нас ещё много неоконченных дел. Герцог Торенды не может позволить себе переживать о прошедшем.

Танзани неторопливо спускался с холма не оглядываясь… Снова тишина… Володя закрыл глаза… Те люди, которые его обучали на Базе, вовсе не отличались идеалистическими взглядами на жизнь. Пройдя многие горячие точки, побывав в тылу врага, в джунглях и под водой, они знали что такое жизнь и выживание. Кроме того и историки сделали всё возможное, чтобы излечить мальчика от идеалистического представления о прошлых временах, досконально изучая биографию многих знаменитых людей своего времени: Борджиа, Мария Медичи, изучал какими методами велась война за власть. Его подготовили ко многому, но… но произошедшее поразило его даже не столько своей жестокостью, хотя и это тоже, сколько своей совершенной бессмысленностью. Вот так походя распорядиться чужими жизнями… это было выше понимания… за гранью…

Князь в военном лагере появился только к полудню, неторопливо прошёлся по госпиталю, перебросился парой слов с Арвидом и его помощницей, выглядевшей не лучше самого князя.

— Война — зло, — бросила она ему и не дожидаясь ответа, удалилась. В другое время Володя долго бы размышлял по поводу того, к чему она это сказала и что имела в виду, но сейчас просто пожал плечами и отправился дальше.

У поля, где солдаты отрабатывали атаку строем, Володя остановился около графа Танзани, который наблюдал за тренировкой, стоя чуть в стороне.

— Я тогда не очень рассмотрел… Сколько в той комнате погибших?

Граф ответил не сразу, а сначала изучил небо.

— В замке, — неторопливо заговорил он, — укрывались семьи многих благородных из тех, кто поддерживал мятеж. И все они были собраны в той комнате… Двенадцать женщин, семнадцать детей… десять мальчиков и семь девочек от пяти до пятнадцати лет…

— Война — зло.

Граф удивлённо глянул на князя, но счёл за лучшее это высказывание «не заметить».

— Какие наши дальнейшие планы? Объединение Игранда с герцогом Нарским может быть опасным…

— Знаю… — Володя потёр виски, словно прогоняя головную боль. — Завтра надо уходить отсюда. Пусть остальным занимается Конрон.

Конрон не заставил себя долго ждать и вскоре появился тут же, запыхавшийся, но довольный.

— Милорд, рад, что с вами всё в порядке.

Танзани прикрыл глаза и отвернулся, чтобы тот не заметил выражение его лица. Володя наоборот, развернулся к новому графу Иртинскому.

— В порядке? Конрон, завтра мы уходим. У тебя остаются все эти отряды благородных, что подошли к нам на помощь доказывать свою преданность. Полагаюсь на тебя и надеюсь, что больше с этого графства сюрпризов не будет. Предыдущий граф держал тут всех в ежовых рукавицах, потому и шли за ним, но сейчас без него вряд ли у них получится объединиться. Но всё равно бей пока враги растеряны — сил у тебя достаточно, а самые сильные противники полегли тут, в замке.

Конрон слушая наставления, согласно кивал, хотя вряд ли слушал внимательно — главное уловил, а детали… ну детали всё равно по ходу придумывать придётся.

Володя опять-таки в другое время заставил его всё-таки выслушать себя, но сейчас только вздохнул.

— Полагаюсь на тебя.

Как и обещал князь, армия выступила на следующее утро. Поскольку на этот раз шли с обозом и осадными машинами, пусть и разобранными и пусть большая часть тяжёлой техники осталась у Конрона, это сильно сковывало скорость марша. Но на это Володя пошёл вполне сознательно, ожидая за время марша получить более подробные сведения о прошедший переговорах Игранда и герцога Нарского. Торопливость в этом деле была явно лишней. Да и после всего произошедшего он ощущал сильный упадок сил, да ещё остро давило чувство одиночества. Все, с кем он начинал работать в этом мире и с кем уже сдружился были далеко… Джером следил за Играндом, Филлип обеспечивал наполнение магазинов необходимыми армии припасами, Конрон стал графом Иртинском и остался наводить порядок в своём графстве… Аливия в замке под присмотром брата и отца, там же графиня Лурдская с дочерью. Из всех знакомых с ним оставался только граф Танзани, но называть его другом не стоило. Он прежде всего человек короля и предан исключительно королю. Если он сочтёт, что новый герцог Торенды угрожает королевству, тут же станет врагом. Вот это вот невозможность хоть с кем-то поговорить по душам была хуже всего… В результате Володя вынужден был копить боль в себе. Впрочем… а с кем бы он мог поговорить? Из всех он безоговорочно верил только Аливии, но вываливать свою боль не девятилетнюю девочку… увольте. Так что по большей части он обманывал самого себя и от этого становилось ещё хуже. Володе очень остро не хватало настоящего друга, от которого не надо было прятать свою боль.