Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон

– Горб режь.

– Княже!

– Я сказал, режь. Боли я не боюсь. Если ты еще этого не понял…

Это-то Тимофей понял, давно уже понял. Для могущественных чародеев любая боль и любые пытки – ничто. И все же вот так сразу вонзить клинок в спину господину… Одно дело кромсать в бою врагов и совсем другое – так.

– Прости, княже…

– Хватит слов, Тимофей! – в голосе Угрима послышалось раздражение. – Думаешь, у меня не хватило бы силы избавить себя от горба, если бы я счел это необходимым?

А ведь хватило бы! Наверное, хватило. Волхв, который исцелял других, при желании мог бы распрямить и собственную спину. Значит, князю это было не нужно. Значит, ему нужен был большой и уродливый горб на хребтине. Нужен был для того, чтобы…

Теперь Тимофей знал, для чего.

– Не робей – подбодрил Угрим. – Тебе сподручнее будет резать там, чем мне.

Да уж, сподручнее…

Он больше не колебался. Только постарался покончить с неприятным делом поскорее. Взмах. Точный и быстрый удар. Режущий, наискось, по всему наросту на княжеской спине.

Угрим не вздрогнул и не вскрикнул. Не застонал. Князь стоял спокойно, не шевелясь.

Короткий острый клинок легко вспорол кожу и плоть. Уткнулся во что-то твердое. Гораздо тверже обычной человеческой кости. Соскользнул, ушел в сторону. Тимофей вынул нож из раны.

Крови почти не было. Лишь бурая сукровица лениво потянулась вниз вялыми тонкими струйками.

Угрим закинул руки за плечи, пальцы впились в плечи, раздвинул резаную рану.

– Теперь вытаскивай, – негромкий ровный голос. – Ну же!

Это было еще неприятнее. Но пришлось пройти и через это. Тимофей погрузил руки в рассеченный горб, обхватил граненую поверхность. Рванул на себя. Пальцы соскользнули.

Крысий потрох! Кристалл, похоже, намертво врос в тело князя.

– Сильнее! – велел Угрим.

Волхв говорил так, словно и не в его спине ковырялись сейчас чужие руки.

Тимофей снова взялся за магический самоцвет. Покрепче.

Стиснул зубы.

Дернул что было сил.

Хруст. Мерзкий чавкающий звук. Угрим не удержался на месте, отшагнул назад. Едва не упал.

Из живого человека вывалился кристалл. Шестой кристалл из шести.

– Г-готово, к-княже…

Тимофей тупо смотрел то на граненое яйцо у себя в руках, то на распоротую спину Угрима. Вот ведь чудеса какие: был горб – и нет горба.

Самоцвет, извлеченный из тела волхва, был густо измазан сукровицей. И не сразу различишь, что там внутри. Впрочем, Тимофею как-то не особенно и хотелось различать.

Угрим повернулся.

Бледное лицо. Горящие глаза. Руки, тянущиеся к кристаллу.

– Дай!

Было что-то во взгляде и облике князя. Что-то такое… В общем, Тимофей поспешил отдать кристалл. А отдав – вздохнул с облегчением.

Князь принял самоцвет обеими руками, с особым благоговением, которого прежде Тимофей за Угримом не замечал.

Волхв улыбнулся. Что-то зашептал, плавно водя кристаллом по воздуху и выписывая над головой неведомые магические знаки. Угрим теперь стоял боком к Тимофею, и тот мог видеть все.

По мере того как звучали заклинания, с кристалла сползала, словно стираемая невидимой тряпицей, пленка красной слизи, а рана на княжеской спине сама собою срасталась и затягивалась.

Прошло несколько мгновений.

От зияющей раны не осталось и следа. А за прозрачной коркой самоцвета-саркофага, покрытого матовыми письменами, проступили очертания Черной Кости.

Эта Кость не была похожа на те, другие. В прежних уже виденных Тимофеем магических самоцветах были заключены усохшие руки, ноги и тулово навьей твари. Теперь же из кристалла пялился провалами глазниц череп. Жуткий на вид, черный, как уголь, по размеру – не больше головы младенца.

Собственно, это и была мумифицированная голова. Темная сухая кожа, усеянная множеством трещин, будто старый пергамент. Клочки тонких длинных волос. Вмятые, словно втянувшиеся внутрь черепной коробки уши. Провалившиеся и буквально вросшие в скулы щеки. Острый, чуть изогнутый хрящ носа. Едва различимые в глубоких впадинах глазниц маленькие комочки – все, что осталось от иссохших глазных яблок. Потрескавшиеся и надорванные губы, намертво прилипшие к оскаленным зубам. Аккуратный срез на длинной тонкой шее…

Голова была похожа на человеческую, однако человеку не принадлежала. Слишком вытянутое лицо. И – нехарактерное для людей яйцевидное темя. И – мощные клыки, явственно, по-звериному, выступающие из ровного ряда острых зубов. И – массивная нижняя челюсть, плохо гармонирующая с высоким узким лбом. Нет, не человеческая голова была вмурована в толстую прозрачную корку. Кощеева голова. Голова навьей твари.

– Откуда ЭТО у тебя, княже?! – в ужасе выдохнул Тимофей. – Откуда ЭТО в тебе?

– Долгая история, – отмахнулся Угрим. – Я поведаю ее тебе позже. А сейчас время не терпит.

Положив кристалл с черепом между двумя другими самоцветами, князь быстро оделся. Широкая сорочка пузырем обвисла на спине. Кафтан, шитый специально под горб, тоже сидел теперь нелепо и мешковато. Полы корзно доставали до земли.

– У меня уже четыре Кости, – сказал Угрим. – Три – вот они. Одна в Острожце. Осталось еще две, Тимофей. Только две! Нужно пойти и взять их. И чем скорее это произойдет, тем лучше.