Княжеские трапезы

Эдуар представил себе мотоциклы князя, выстроившиеся в гараже, начищенные до блеска, со сверкающей кожей, а от блеска хромированных деталей слепнут глаза. Сохранила ли их княгиня-мать как реликвии или рассталась с ними, чтобы они лишний раз не напоминали о трагедии? Эдуар склонялся к первой гипотезе. Странные люди! Он не чувствовал ничего общего с ними. Ему вспомнилась фраза Сигизмонда из прощального письма: «Никогда не пытайтесь показать мне его: вас просто не допустят до меня»; от этих слов Бланвену сделалось больно. Предупреждение дышало трусливой, хотя и неосознанной жестокостью. А отвратительнее всего было то, что письмо подразумевало рабское подчинение, да и все оно было полно дьявольских уловок. После его прочтения складывалось впечатление, что сей молодой человек весьма высоко оценил свою связь с Розиной, несмотря на то что его отношения с ней не переросли в любовь или даже просто в нежность.

— Извини меня, — сказал Эдуар Фаусто, доставая из кармана квадратный конверт.

И он снова с расстановкой, слово за словом, прочитал про себя письмо, будто хотел выучить его наизусть. А сколько же раз вот так читала его Розина?

Из туалета вернулись весело болтающие женщины. Учительница показалась Эдуару более старой, чем мать, и, непонятно почему, он ощутил от этого неясную радость.

16

Три дня Банан оставался в кровати, у него стучали зубы; хотя его накрыли бараньими шкурами, воняющими жиром, он непрестанно жаловался на холод. Сестра хотела вызвать врача, но против этого восстала мать, принявшись сама за лечение, правда, скорее экзотическое, чем эффективное. Когда Эдуар пришел навестить больного, старуха, взяв ленту от тюрбана, растопырила ее перед носом Бланвена.

— Что она говорит? — спросил Эдуар.

— Она сказала тебе, что болезнь Селима такая же длинная, как эта лента, — перевела Наджиба.

Бланвен сдержал улыбку и изобразил на своем лице сочувствие. Затем уселся на табуретку рядом с кроватью и положил руку на пылающий лоб своего подмастерья.

— А теперь поведай-ка мне о своих похождениях с этой маленькой стервой!

Бедняга Банан потерял за несколько дней никак не меньше пяти килограммов.

Парень повторил то, что сказал Эдуару на кладбище:

— Она убийца!

— Почему ты так думаешь, сынок?

— Потому что она уже убила и на этом не остановится.

— Кого же она убила?

Банан долго вглядывался в потолок, широко раскрыв рот, как будто на него напало удушье.

— Ну же! Кого она убила? — продолжал настаивать Эдуар.

— Не знаю.

— А вот я знаю! — резко ответил Бланвен. — Она убила, вернее, укокошила собачонку Рашели. Когда ты отправился за матерью и девчонкой, чтобы отвезти их в парикмахерскую, собачки там не было? Ведь нет, разве не так?

— Нет, была, — уверенно сказал Селим. — Она даже порвала мне джинсы. Эта зараза была расисткой: всякий раз, когда я появлялся, она хотела укусить меня.

— Ты уверен, что это произошло именно в тот день?

— Этот день я никогда не забуду, Эдуар.

Бланвен был разочарован. Если собачонка была еще жива, когда троица уехала к парикмахеру, значит, Мари-Шарлотт не убивала ее.

— Конечно, собачонка была на стройке! — продолжал Банан. — Представь себе, что у меня лопнула шина. Я заметил это, проехав двести метров. Вспомни, я залатал ее в гараже.

— Все правильно. Ну и что?

— Эта зверюга не переставала лаять на меня, пока я менял колесо. Девчонка была вынуждена отнести ее в вагончик, чтобы я мог спокойно работать.

— Вот с чего надо было начать, малыш! Чтобы заставить собаку замолчать, она схватила ее за задние лапки и размозжила ей голову о камень или о дерево. И, может быть, сделала это на глазах у ба! Так что нет ничего удивительного, что бедная старуха умерла от сердечного приступа!

Банан отвернулся и жалобно застонал.

— Она сумасшедшая, — сказал он. — Опасная сумасшедшая.

— Расскажи-ка мне свою одиссею!

Из-за двери послышались вопли на арабском языке, за ними удары, их сменили стоны, как от боли.

— Это Белькассем, наш сосед, — объяснил Селим. — Несмотря на Рамадан, он накачивается пивом.

— Свинья всюду грязь найдет, — заявил Эдуар. — Ну, начинай!

И подмастерье начал свой бессвязный рассказ, часто возвращаясь назад.

В машине Мари-Шарлотт раскалила его добела. У любого мужика поехала бы крыша от такого, уверял он. Она показала ему кучу денег и решила, что они заедут к ее дружкам. Странные дружки: ведут какое-то цыганское походное существование в незнакомом Селиму пригороде, им от двадцати пяти до тридцати лет. Они накупили много еды, пожрали и выпили. Затем затеяли игру. Вот в чем ее суть — поравняться с первым же прохожим и набить ему харю. Каждый по очереди! Они подходили с невинным видом к человеку и принимались осыпать того градом ударов. Это паскудство длилось два дня; все это время Банан не просыхал.