Княжна Мстиславская

- Вот и спроси, а ответа не дожидайся, дальше говори, что полагается, - строго взглянул на него сын боярский. - Как всё окончишь, получишь ещё тридцать рублей. Деву увезут, а ты забудь, что было.

Он помолчал, взглянул пристально на игумена: - Тебе ведь надо, чтобы имя-то прозвучало, иначе неясно будет, кто к богу в невесты идёт?

Тот кивнул.

- Зовут её Ирина, - нехотя сказал сын боярский. - Скажешь и сразу забывай!

Маркел немного удивился наглости дворянской, но стерпел, восемьдесят рублей на дороге не валяются. Попрощался с ним, да и подумал, что-то заказы на постриг от бояр один за другим идут.

То Шуйские тут суетились недавно, тоже Ирину какую-то хотели постричь, да не вышло у них. А Маркелу одно удовольствие да прибыток. С одних деньги получил, с других. Он вспомнил, как недавно проехал поезд с царевичем Фёдором и его женой Ириной. Как-то вдруг они на богомолье собрались. И тут у Маркела заурчало в животе.

- «А если Шуйские хотели царевну постричь?» - пришла к нему догадка. - «Мне бы тогда государь башку бы снёс, да и шкуру бы снял».

Вспотев от страха, Маркел вытер лоб и присел на лавочку у крыльца, что в братщину вело.

- «Вот и хорошо, что уехал царевич», - подумал игумен. - «А то бы я сейчас мучился. Какую Ирину Годунов хочет постричь? Свою сестру трогать не станет, а кого тогда? видать, в отместку решил Шуйским. Ну, скоро уже обещали привезти. Как раз, говорили, после обеда и доставят».

Маркел погладил брюхо. Он сегодня пообедал неплохо. Бастры испил, то есть вина белого, что голландцы привезли на той неделе. Потом репа была, чинёная рублёной бараниной, щука верчёная, пять или шесть звёнышек осетра двухпудового, да лепёшек, в меду варённых, ещё откушал парочку. А вечерком у него поужнать красавица Матрёнушка придёт. Эх, придётся опять ей на бусы денег давать. Как вовремя Шуйские да Годунов с рублями своими подоспели. Ладно, хоть митрополит Дионисий ничего о делах его не знает, а так он добрый, добрый, да запрёт в монахи на студёном море. Хотя и грехов-то, почитай, что и нету. Монахам только жениться нельзя, а так, все дела прочие, с жёнками там, вполне позволительно. Вот в посты скоромное отведать, тут Маркел грешен.

Но додумать игумен не успел. Из-за церкви выскочил давешний головорез, что с наглым годуновским дворянином приезжал, увидел Маркела и властно махнул ему рукой. Тот поспешил за ним. Видать, привезли деву-то.

- Ну, не выдай господь на расправу грешного слугу твоего! - только и успел подумать Маркел. Возле бокового входа в церковь он увидел тоненькую девушку, которую сильно, но бережно держали двое здоровенных мужиков. Рот у неё был завязан тряпицей, глаза сверкали злобой и яростью.

- За мной! - игумен отворил дверь и все вошли в церковь. Вскоре, без задержек, начался обряд пострига.

Вместо обтрёпанного подьячего, что из Посольского приказа каждый день к царю носился, сам Андрей Щелкалов пожаловал к вечеру. Иван Васильевич взглянул на него искоса, дескать, что за весть принёс всемогущий дьяк. Но ничего не сказал, только головой мотнул, проходи в горницу!

- Много сегодня, - Щелкалов начал доставать из льняного мешка грамоты.

- Говори, - царь ушёл к стене, где стояло кресло и уселся в него. Тут же болезненно сгорбился и опёрся на посох. Повторил: - Говори, Андрей!

- Переговорщики сообщили, что добились перемирия со шведами, - с поклоном Щелкалов передал государю свёрнутую грамоту, с которой свисала синяя печать. - Князь Лобанов, дьяк Петелин и воевода Татищев подписали, а у шведов Понц де ла Гарди проклятый, и другие.

Коротко выдохнув, царь тяжело задышал и посохом отвёл в сторону посольское письмо.

- Отложи на стол договор, - хрипло сказал он. - Что ещё?

- Письмо из Вильно, - Щелкалов подал скреплённый тремя печатями большой конверт. - Не читал, не ведаю, что там.

- Тоже на стол положи пока, - царь глубоко вздохнул, встал с кресла. Всё горбясь, стуча посохом по полу, к окну подошёл.

- Андрей, как думаешь, зима холодная будет? - спросил он, не поворачиваясь к дьяку.

- Я в приметах не очень понимаю, - Щелкалов засопел носом. - Снег будет, наверно.

- Снег, - ухмыльнулся царь, он посмотрел на стол, на лежащие там документы: - Из Вильно опять Лютый привёз письмецо-то?

Он взял конверт за угол и приподнял. И тут Щелкалов заметил, что с лицевой стороны размазана грязь. Немного, но есть. Вот досада, царь не любит неопрятность.

- Лютый, как заколдовал его колдун, стал по лужам ползать, - криво усмехнулся Иван Васильевич, кладя конверт обратно.

- Нет, не он привёз, - дьяк подошёл ближе, разглядывая запачканное послание. - Другой гонец был. Как уж он так замарал?

- А Лютый-то где? - спросил царь мимоходом, доставая с полки нож, чтобы вскрыть конверт.

- Так у него вроде жена рожает, - машинально ответил Щелкалов и добавил: - Старый купец Сажин болтал недавно, что из московского купеческого роду она.

- И кто такая? - доставая письмо из конверта, спросил царь. Он уже готовился его читать, начиная думать об иезуитах, и постепенно забывал о Лютом и его жене.