Князья Ада

– Безусловно, – тонкие ледяные пальцы сжали её руку. – Преподобный отец Орсино, испанский священник, три века просидел в шахте Ши-лю, работая над опровержением учений Лютера, и теперь умоляет меня забрать сей трактат из подземного убежища, чтобы передать его Папе, которому этот трактат и посвящается… Воистину жуткий подарочек, учитывая, какой объём текста можно написать за такое время.

– Вы собираетесь в шахту? – спросила Лидия, поёжившись; она помнила рассказы Джейми о тех существах, что напали на него по дороге, и ещё не забыла лицо Ито – опухшее, покрытое синяками…

«Они захватывают мой разум…»

– Я постараюсь как минимум подобраться поближе и своими глазами увидеть, что смогу. В настоящий момент нам катастрофически не хватает сведений о повадках Иных – сколько их, как далеко они отходят от логова, как они мыслят – и мыслят ли вообще. Ваш супруг – не единственный, кто служил своей родине подобным образом, госпожа, и с самого первого дня, как я узнал о существовании Иных, меня не оставляет мысль, что некоторые вещи о них откроются только мертвецам вроде меня.

«Будьте осторожны», – хотела сказать Лидия, но промолчала. «Я не могу просить его быть осторожнее – ведь для того, чтобы скрыть своё расследование, Симону наверняка придётся убить кого-то, кто просто случайно оказался поблизости».

И она в очередной раз с тоской поняла, как отчаянно прав был Исидро, говоря, что между живыми и мёртвыми не может быть никакой дружбы.

По крайней мере, до тех пор, пока мёртвые продлевают собственное земное бытие за счёт живых.

Но всё же, когда Лидия взглянула в бледно-жёлтые глаза, на дне которых плескались те же самые мысли, её сердце болезненно сжалось.

Исидро поклонился и поцеловал её руку. Ледяные, похожие на белый шёлк губы, под которыми скрывались смертоносные клыки. Резные часы над камином, полуприкрытые бархатной занавесью, мелодично пробили четыре раза.

– Было бы жестоко с моей стороны будить вас подобным образом каждый раз, госпожа. Поэтому, если вам потребуется побеседовать, оставьте на ночь одну из штор незадёрнутой.

Лидия почувствовала, как его разум аккуратно коснулся её собственного, и следом накатила мягкая, приятная сонливость.

– Вы приходили в мой сон? – спросила миссис Эшер, крепче стискивая костлявые пальцы вампира. – Я имею в виду не сцену в гостиной, а в папином доме.

Сонливость схлынула. Бесцветные брови Исидро слегка изогнулись:

– В доме вашего батюшки?

– После того как умерла мама, – прошептала Лидия, – мне то и дело снится, как я без конца брожу по комнатам и ищу её. Но в этот раз вместе со мной в доме был кто-то – или что-то – ещё.

– Нет, – негромко ответил Исидро. – Это был не я.

Глава четырнадцатая

Ву Тан Шун – чуть более толстый и чуть более седой, чем он был тогда, в тысяча восемьсот девяносто восьмом, – поприветствовал Эшера, взял предложенные деньги и повёл его через лабиринт внутренних двориков, завешанных стираным бельём, загромождённых свинарниками и клетками для голубей. Тусклый оранжевый свет, льющийся сквозь щели в оконных ставнях, едва-едва освещал дорогу.

Они дошли до сыхэюаня в дальнем углу этого безумного нагромождения засыпанных песком построек с облупившимися черепичными крышами. Там Эшер получил пару одеял американского военного образца, а на следующее утро молодой человек – видимо, живущий в одном из соседних двориков – принёс ему пиалу воды, миску риса с овощами, китайские штаны и башмаки, а затем так же проворно сгинул, не поднимая глаз. В течение дня Эшер обследовал остальные постройки вокруг отведённого ему дворика, а затем соседние, и в итоге разжился жаровней, двумя вёдрами угольных шариков – смеси угольной пыли и застывшего ила – и парой соломенных матрасов. В процессе поисков он выяснил, что Ву обеспечил своему новому постояльцу безопасность весьма простым способом – заплатил всем остальным соседям за то, чтобы те давали гостю всё, что тот попросит, но в остальном не обращали на его присутствие ни малейшего внимания.

Конечно, местные условия не шли ни в какое сравнение с гостиницей «Вэгонс-Литс», однако Эшер не жаловался.

Тем же вечером, пока Джеймс был занят ужином, который ему принёс ещё один мужчина, похожий на разорившегося фермера – опять-таки молча и не поднимая глаз, – из-за перегородки показалась молоденькая китаянка. Она вышла во дворик, окинула взглядом разрушенные здания, а затем направилась к двери, возле которой сидел гость.

– Уважаемый господин, холодно? – спросила девушка, подходя ближе. – Ещё одеяло? – добавила она, принимаясь стаскивать ципао.

Эшер поднялся на ноги – он ожидал подобных визитов, так как знал Ву не первый день, – и поймал девушку за руки, не давая раздеться.

– Пу яо, се-се[40], – сказал он, благодарно кивнув. – Весьма признателен, но уважаемый отец моей жены запретил мне знаться с другими женщинами, пока я прячусь. Не могу оскорбить его непослушанием.

Девушка – на вид ей было лет семнадцать или восемнадцать – широко улыбнулась, услышав китайскую речь, и поклонилась в ответ.