Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду

Князь Василий и сам любил разговаривать о тайных делах в глухих каморах или на открытых местах, дабы никто не подслушал. И он повёл племянника в подвал. Они взяли свечу, спустились по каменной лестнице, миновали несколько кладовых, потом короткий коридор, дверь в который дядюшка запер за собой, и вошли в небольшую камору, где не было никаких отдушин. Только рубленые дубовые стены да тайный лаз в полу.

Осветив все углы, князь Василий зажёг лампаду перед образом Спаса Нерукотворного, перекрестился на образ и сказал:

— Тут и поговорим без чужих ушей. — Сел к столу, поставил на него свечу в медном подсвечнике. — Ну, выкладывай.

Михаил ещё доедал хлеб и мясо, но быстро управился и опустился на скамью рядом с дядей.

— От самозваного я ушёл, дядюшка. И больше к нему не вернусь, потому как нужды не вижу. А сказать должен вот что: стал я тайным свидетелем разговора князя-поляка Константина Вишневецкого с самозваным. Вишневецкий приехал из Польши три дня назад. Вечером его позвал к себе самозваный и говорит... — Михаил глубоко вздохнул, словно бросался в холодную воду, повторил: — И говорит: пора мне промышлять в своём деле, чтобы государство своё утвердить и веру костёла римского распространить. А начну с того, что побью всех именитых бояр, а если не побить их, то мне самому быть от них убиту. Расправлюсь я с ними скоро. И мастера назначены, коим будет поручено исполнение моей воли...

— Мишенька, сынок мой, да правда ли сие кощунство над Русью? — с испугом спросил князь Василий.

— Крест целую, дядюшка. Слово в слово передаю услышанное. И было дале вот что: когда князь Вишневецкий сказал, что за бояр русские встанут всей землёй, то самозваный ответил: «У меня всё обдумано. Я велел вывезти за город много новых пушек ради испытаний и военной потехи. И дал наказ, чтобы в следующее воскресенье, сие будет восемнадцатого мая, выехали под Нижние Котлы все поляки и литовцы в полном вооружении. Да сотня стрельцов Микулина-головы. А сам я выеду туда со всеми боярами, князьями и дворянами с архиереями — тож кои будут без зброи. И как только начнут стрелять огненным боем из пушек, сей же час воины ударят по московитам, перебьют их. Мой секретарь Ян Бунинский уже составил реестр, кому и кого из бояр лишить живота».

— А что Вишневецкий? — спросил Василий шёпотом.

— Князь Константин воспротивился сему. Да токмо по той причине, что не усмотрел действий русских приближённых царя, и сказал ему о сём: «Ты, государь, и свои руки приложи к экзекуции, своих людей пошли снимать боярские головы». — «О князь, не горюй, — ответил самозваный. — Мои люди в стороне не останутся. Я одену их в немецкие кафтаны, и поведут их славные воеводы, князья Мосальский и Скопин, а ещё сотник Микулин. То-то будет гульбище», — закончил самозваный. — Михаил вытер рукавом кафтана пот с лица.

— Господи Всевышний, почему не покараешь Иуду? Услышь глас истинных детей твоих, сожги изменников в геенне огненной! — истово помолился Шуйский и снова потребовал: — Говори, сын мой!

— Дале всё было просто: самозваный похвалялся прежними своими смелыми действиями, имевшими успех, а Вишневецкий потребовал ответа на свой вопрос: а что же будет в тот день в Москве? И самозваный сказал, что, после того как побьют знатных бояр, князей и дворян, он лишит голов всех детей боярских, сотников и стрельцов, торговых и ремесленных людишек, кои встанут за них. «А совершив очищение, — сказал самозваный, — я тотчас повелю ставить римские костёлы, в церквах же русских петь не велю — и совершу всё, на чём присягал папе, и кардиналам, и арцибискупам, и бискупам, и как написал под клятвою в записи своей воеводе сандомирскому». — Михаил замолчал, а после долгой паузы добавил: — С тем я и ушёл от самозваного, потому как за себя испугался, саблей уже играл.

— И хорошо сделал, что ушёл, — заметил Василий.

Дядя и племянник минуту-другую посидели молча. Потом князь Василий опустился на колени перед образом Спаса и стал молиться:

— Господи Всевышний, дай мне сил, дабы извести ехидну-василиска с земли Русской и корни его, где есть, уничтожить. Господи, не казни меня ране супостата, дай послужить обманутой России.

И князь Михаил не засиделся за столом в сей клятвенный миг, но опустился рядом с князем Василием, стал креститься и склонил голову перед образом, прошептал: «Боже, спаси и сохрани нас!»

Таинственное моление двух истинно русских людей несло тот высокий божественный смысл, какой во все времена предшествовал подвигу россиян. Теперь они не выпустят из рук меч, пока не исполнят клятвы. И никто из них не пощадит жизни ради очищения России от скверны, порождённой самозванством, от иноземцев, нахлынувших на Русь за лёгкой добычей. «Господи Всевышний, не дай мне свернуть с пути, казни меня, ежели я пошатнусь», — продолжал князь Василий. «Боже, спаси и сохрани нас», — повторял князь Михаил.