Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду

Филарет отвернулся от доброхота. Он понял, на что намекал неведомый монах. Митрополит знал, что избавится от мытарств, от поругания, от многих других мучений. Да и как посмеют кустодии гнать по грязи, по снегу босого и голого, ежели он есть родственник царю Дмитрию, есть племянник царя Ивана Грозного по первой его жене Анастасии Романовой. И Филарет хотел было в минуту слабости воспользоваться советом неизвестного добродетеля. Но тут же осудил себя сурово. Но монах проявил настойчивость. Да была в том у него корысть. Надеялся он получить от самозванца чин архимандрита Троице-Сергиевой лавры, как захватят её воины Яна Сапеги. А они уже осадили её. И монах не хотел упустить удачу, дабы выслужиться перед самозванцем. В ночь после Покрова дня он ускакал из посада в Тушино. Там он разыскал знакомого бывшего поповича Ваську Юрьева, напомнил о себе: «Никодим я, служил у твоего батюшки», — и рассказал о Филарете. Юрьев уже подвизался близ Лжедмитрия II и возглавлял казённый приказ — лицо влиятельное.

— Гонят поляки да несведые переяславцы из Ростова владыко Филарета. Так он же — и ты, Василий, сие запомни — дядей царю Дмитрию доводится. Дядей! — И Никодим значительно посмотрел на Ваську. — А посему идём к царю, и пусть своим повелением пошлёт меня с каретой в Троицу-посад. Да чтобы одежды святительские дали, потому как владыко голым и босым гонят!

— Ой, лихая твоя голова, спасибо! Да мы тут, Никодимушка, мигом спроворим карету и тройку. Ещё и поезд соберём для торжественной встречи. Ну а к царю-батюшке я сам пойду. — И посочувствовал: — Тебе в палаты, сивая голова, закоптелая душа, нет хода.

И понял Никодим, что совсем задарма отдал мшеломцу Ваське дорогую весть, ан решил не отступаться.

— Поспешай, Васенька, ухватить журавля в небе. Токмо и обо мне не забудь. Хочу чин игумена получить в Троице. Запомни сие.

— Да уж запомню, — пообещал Юрьев и поспешил в «царский дворец», доложил самозванцу. Доступ Юрьеву был свободный к Лжедмитрию II. И он принял дьяка без свидетелей.

— Ну что у тебя? — отложив книгу, спросил самозванец.

— Государь, скоро к тебе привезу митрополита Ростовского Филарета Романова. Он племянник твоего батюшки Иоанна Васильевича и тебе доводится близким сродником. Встрень его на красном крыльце и почести воздай. Сей же час он в посаде Троицы, и я мчу за ним.

Лжедмитрию II сие было в новину, не знал он, что у него окажется родственником сам Ростовский митрополит, но согласился встретиться.

Спустя какой-то час из Тушина в сторону лавры умчали две кареты, запряжённые тройками лошадей. И в одной карете сидели Юрьев и Никодим.

Они нашли Филарета на окраине посада, сидящего под стражей в овине. Юрьев надел на него сапоги и повёл в избу. И всё причитал:

— Святой владыко, како же они над тобой поизмывались. Ну, царь им задаст. Надо же, царского сродника босым по снегу гнали!

Филарет был простужен, тяжело кашлял, его знобило, а внутри всё горело. Юрьев и это заметил, послал Никодима и хозяина избы топить баню. Вскоре баня была готова, и Филарета повели мыться, долго парили, берёзовыми вениками выгоняли хворь. И на другой день Филарету стало лучше. Юрьев приготовил ему святительские одежды, уговорил надеть их и явиться в Тушино в том виде, какой подобает его сану. А пока одевался Филарет, Васька пел спорым языком:

— Ты, владыко, много выстрадал от самодержцев лихих. Да ноне пришло время благодатной жатвы для тебя.

И Филарет подумал, что теперь его так просто не отпустят из цепких рук ни новоиспечённый думный дьяк Юрьев, ни сам Лжедмитрий. Подумал он и о том, что пока нет ему нужды супротивничать Ваське, решил положиться на судьбу, коя была в руках Всевышнего, и согласился ехать в карете в Тушино. На другой день, ещё затемно, Филарет и Юрьев выехали в Тушино. Стоял лёгкий морозец, ночью выпал снег, и резвые кони в тот же день примчали к «стольному граду» самозванца. На двух тушинских колоколенках торжественно, но слабенько протрезвонили колокола. Возле «дворца» Лжедмитрия митрополита встретила толпа сотни в три, всё больше перелёты московские, коих велел собрать самозванец.

Из толпы доносились приветствия, крики. Кто-то пытался напомнить Филарету о том времени, когда царствовал последний потомок Рюриковичей Фёдор Иоаннович, когда продирался сквозь преграды к трону Борис Годунов, а встав на трон, жестоко расправился с родом Романовых.

— Помни, Филарет, о волчьих пустынях! — кричал ему князь Фёдор Борятинский.

И князь Степан Засекин своё крикнул:

— Слава великомученику Филарету! Слава патриарху всея Руси!

Эти искажающие истину слова долетели до Лжедмитрия, который стоял на красном крыльце своих палат, и, когда Филарету помогли выйти из кареты и подвели к «государю», он так и сказал:

— Ты будешь патриархом всея Руси, как вознесли на площади! И порадуйся словесному прорицанию, — на диво складно, без косноязычия заговорил шкловитянин.

— Не вижу побуждений, — ответил Филарет сухо и не благословил Лжедмитрия II как надлежало бы.

— Владыко, в чём видишь немилость к себе? — спросил самозванец.