Книга 2. Истоки знания.

— Старик безобидный. От него ничего кроме пользы, но кому-то он мешает. И вот ещё что, когда снова к нему поедешь — сразу же ко мне. С аэродрома прямиком. И к нему поедешь на моей лодке. Так будет лучше. Я этих «барбосов» и из милиции и из КГБ знаю. В посёлке могут оказаться их люди… Тебя к нему, кто отвозил?

Я назвал имя.

— Это свой парень, — облегчённо вздохнул участковый. — Но и он в следующий раз не должен тебя видеть… Старик приехал к нам откуда-то с востока. То ли с Амура, то ли с Алдана. Я его не спрашивал. Очевидно там за ним присматривали. И вот, через столько лет, опять…

После слов участкового на минуту за столом воцарилось молчание. Жены Сергея Борисовича рядом с нами уже не было, она ушла в соседнюю комнату очевидно готовить мне постель. Поэтому Сергей Борисович говорил со мною напрямую открыто…

— А почему вы меня не боитесь? Может я и есть подставная утка? — невольно спросил я его.

— Во-первых не «вы», а «ты» — улыбнулся инспектор, — Во-вторых, от старого не укрыться. Он бы чужому человеку лодку с мотором не подарил. А теперь, Георгий, давай-ка спать. «Утро вечера мудренее». Ты вон уже клюёшь. Я знаю, у старика не поспишь. Он и сам спит не более четырёх часов в сутки и другим не даёт… Завтра до твоего вертолёта я тебя довезу в своей служебке.

— У меня ещё вещи в гостинице.

— Заедем и за вещами, — успокоил меня Сергей Борисович. Всё успеем. Не беспокойся.

Но я уснул не сразу. Приятно удивил местный участковый. Несмотря на то, что мы говорили с ним совсем немного, по всему было видно, что я встретился с человеком незаурядным. Этот глубокий и мудрый взгляд. Ничего милицейского — ни хвастовства, ни снобизма! Такое впечатление, что я встретился не с участковым инспектором милиции, а неизвестно за какие грехи определённым на службу в охранку преподавателем ВУЗа. Старик явно доверял Сергею Борисовичу. Инспектор, судя по тому как он себя со мною держал, верил не только «знахарю», но и тем людям с которыми знался старый. С такими мыслями я и заснул. Рано утром меня разбудил голос Сергея Борисовича:

— Вставай, Георгий, иначе проспишь всё царство небесное.

— Что это ещё за царство? — пробурчал я, еле раскрывая глаза.

— Такая у меня поговорка, — засмеялся участковый. — Давай умывайся и пойдём завтракать.

Я быстро поднялся и, наскоро умывшись, подошёл к столу.

— Знаешь, наш старый из челдонов — за завтраком как бы невзначай обронил Сергей Борисович. — Поэтому он и знает много. Челдоны ведь христианство так и не приняли. Как не старалась власть охристианить челдона. все оказалось тщетным… Некоторые из них даже кресты носят, но когда спросишь, что это такое на шее, они говорят, что знак солнца. У челдонов богом — Солнце, а Иисус просто человек, который говорил людям правду. Как-то мы со старым ездили на лодке вверх по Таре. Пасечник искал среди болот и лесов один маленький ведический поселок. В этом поселке челдоны — идолопоклонники жили незаметно и тихо вплоть до 1972 года. Называлась деревушка Рождественкой. Мы нашли их поселок, но людей там уже не застали. Власти нас опередили. По приказу сверху было сожжено капище вестийцев. Бульдозером сравняли их могилы — курганы, но обратить в рабство упрямцев так и не получилось. Все они ушли в бесконечные леса и болота Васюгана. Как мы выяснили позднее, исчезло 70 с лишним человек…

— А почему ты назвал русских солнцепоклонников вестницами? Что это за слово?

— Я думал, ты знаешь? — покосился на меня инспектор. — Есть книга такая древнерусская, написана она огненными знаками, их ещё называют молниями Перуна или рунами. По древнерусски её кличут Вестой — книгой знания о мироздании и человеке…Это главная книга ведических русских. Вот почему их и называют вестийцами.

— Христиан — библиистами, язычников — вестийцами? — переспросил я.

— Не язычников, а ведических.

— А разве это не одно и тоже? — задал я снова вопрос.

— Жаль, что старый тебе не объяснил разницу, — погрустнел Сергей Борисович. — Придется мне тебя со всем этим знакомить. Понимаешь, Юра. Ведическое мировоззрение религиозным не является. Это не вера в Создателя, а конкретное его знание. Оно вселенское представление об источнике всего сущего, не требует ни ритуалов, ни жертв, тем более человеческих. Язычество же совсем другое: здесь требование не знаний о творце, а слепой веры. Фактически это фанатичная вера в оторванных друг от друга, порою даже враждебных друг другу богов. Все формы язычества вышли не из солнечного представления о Создателе, миропонимания. Язычество играет ту же роль, что и протестантизм в ортодоксальном христианстве. Ну что, уяснил?

— Я вспомнил. Старый мне нечто подобное рассказывал, просто до меня не все дошло, — промямлил я Сергею Борисовичу.