Книга аэда

– Господин Матар, вот вы говорите, что ксантийская руна прописана только на одном ксантийском портале, что ее нет ни в словаре аэдов, ни в словаре Шести. Но Олдер же нашел ее в ульмионском храме!

– В мою бытность ее не было ни на каких порталах, господин Биард. Но, думаю, объяснение есть. Каждый из четырех проводников вписывал в портал, открытый Всадником, эту руну. И только потом открывался Путь. Вероятно, каким-то образом в Кэлидарре, одной из возможных вселенных, она проявлялась на храмовых порталах. И, вероятно, благодаря этому вы смогли ступить на Путь.

– Мне кажется, я как будто не в первый раз здесь… В ту ночь, когда луна… – Рейнас не договорил, перед мысленным взором вновь возникли фигуры юноши и девушки, которых он не успел прикрыть щитом.

– Луна – это символ из языка Защитника и Защитницы. У вас нет руны Воплощения, и Защитник в ночь свечения альгирда искал возможности сблизиться с вами.

– Защитник?

– Признайтесь, что есть одна руна Шести, которая завораживала вас с малолетства. Ее вы видели во снах, и она привела вас к порталу. Руна Защитника.

– Руна, Защитник… Я не понимаю, господин Матар.

– Мы пришли. Я думаю, что он объяснит лучше.

Дорога заканчивалась огромным порталом, в центре которого кипел темно-зеленый туман. На нем, как на тверди, стоял человек, и глаза его светились альгирдом. Рейнас узнал его – это был незнакомец, назвавшийся Мортеном в ульмионском храме. Портал окружили Сафирет, Клеана, Олдер и еще трое…

* * *

Вальдерас не оборачивался. За спиной гремели разряды молний, Мортен заклинал руны на чудовищно чуждом человеческому уху языке, звучал птичий угрожающий свист, никак не схожий с воробьиным чириканьем.

Путь разворачивался мировым змеем, обвивавшим Вселенную, пронизывая все ее пространства и времена… Зеленая мгла и безжизненное небо Снов Извне становились прозрачнее, и сквозь их рассеявшуюся дымку проступал Шестимирный Ульм: низкое небо Мильгены, шум волн Карагора, влажно-жаркий воздух родной Ханшеллы…

Альгирд дороги стал ломким и рыхлым, как тающий лед. Ноги увязали глубже и глубже. Каждый шаг давался труднее, чем предыдущий. Путь рассыпался, а с ним и реальность: расходились швы между мирами и в прорехи рвалось Извне. Дхармы, сбившись с орбит, закручивались в смерчи или же разлетались, разреживая ткань бытия. Путь был цепью, связывающей бытие Кэлидарры, время и законы дхарм. Для Теней же он являлся лишь материей, необходимой для обретения собственного бытия. Что им до гибели царства… Царь – тот, кто царство сохраняет.

Чертать руны было нечем, да и остановиться для их начертания на рушащемся Пути не получилось бы. Вальдерас не знал рун Шести, а укротить взбесившийся Путь демиургов человеческими рунами не умел.

Но разве существуют непреодолимые преграды между зодчим и его зданием, между корабелом – и кораблем, между царем – и царством?! Вальдерас, сплавляя разум, волю и чувства, доверяясь наитию, прочертил рукой в воздухе новую руну, повелевая дхармам Пути и Кэлидарры возвращаться в исконные траектории… С каждым царским словом Путь затвердевал, а прорехи в пространстве и времени затягивались… Вальдерас шел, заклиная царство, вкладывая в каждое слово чувства и волю, волю к жизни, к продолжению…

Вальдерас не знал, что после ухода из мира людей он стал мифом, не слыхал легенд о своем возвращении, не подозревал, что с того момента, как он начертил руну Жнеца, человечество длило историю две с половиной тысячи лет. Царь шел по Пути, соединявшему все времена Кэлидарры, с мгновения, когда дхармы из чистой энергии начинали обретать тяжесть материи.

Вальдерас миновал темную эпоху, когда люди еще не укротили огонь, дошел до родного Ульма, а миновав его, дивился стеклянной архитектуре и не узнавал многих устройств и приспособлений. Но люди по обеим сторонам Пути приветствовали то ли царя, то ли бога: «Ауберат, Вальдерас!»

И вот последняя часть Пути – Антарион. Вальдерас обессиленно упал на колено.

– Ауберат, Вальдерас! Ауберат, Вальдерас! – донеслось до него.

Впереди он увидел зеленый световой столп. Чем бы он ни был, он знаменовал, что история царства истекала.

– Ауберат, Вальдерас!

Силы думать, чувствовать, осязать иссякли, он почти оглох и ослеп, на попытку подняться и продолжить Путь тело отозвалось болью во всех членах. Но еще оставались силы на биение сердца, на связь дхарм в его теле… «У меня есть то, чего нет у Теней, – мое бытие. Дойду…»

– Ауберат, Вальдерас!

Он рывком поднялся и продолжил свое последнее шествие по царству: и теперь, заклиная дхармы, черпал силы из собственного тела и с каждым звуком чувствовал, как его бытие переходит в слова, в волю, в Путь. Он переставал быть, он растворялся в нем, как зодчий растворяется в соборе, музыкант – в музыке, поэт в стихах, корабел – в корабле. Он становился Путем…

Световой зеленый столп, знаменовавший конец, приблизился. Путь обрывался. Здесь завершалась история – людей, Вселенной, жизни.