Книга аэда

– Я… я понимаю, но смотрите сами. Вот, Защитник в стихии земли – а рядом Создательница в стихии огня… Это ваш выбор в прошлом между долгом и любовью. Вы выбрали любовь. А потом был суд – он здесь выражен картой Хранительницы в стихии земли, ее собака несет в зубах светильник: это значит, что стала известна губительная для вас правда. А после суда – приговор. Вас казнили, госпожа Каллеата.

– Что ты несешь, отродье Рукволы? – Голос ханшеллийки походил на утробное рычание.

– Мы уходим, Лис, нам больше не о чем с ней говорить. – Голос Агнеды стал леденящим. – Если бы она была мужчиной, я б ответил не словами.

– Нет! – Из всех троих Лисантэ казалась единственной, сохранившей спокойствие, и ее рука взметнулась в останавливающем жесте. – Нет, Агни, мы должны закончить, потому что она Воробей. Она наш сон.

– Но она сказала…

– Сейчас неважно, что сказала она или что скажем мы. Вы осмелитесь продолжить, госпожа Каллеата?

Каллеата уже отдышалась и как будто немного успокоилась.

– Мне, конечно, неприятно было узнать, что вы меня похоронили, госпожа Лисантэ, – наигранно улыбнулась она. – Тем более что вы не упомянули о более тривиальном событии моей жизни…

– О ребенке? – невозмутимо уточнила Лисантэ. – Я его увидела, но меня захватила мысль о том, что я разговариваю с существом неизвестной природы. Да, у вас родился ребенок, после суда, до смерти.

– Как? – почти беззвучно выдохнула Каллеата.

– Создательница в стихии земли, вот, – показала Лисантэ на одну из нижних карт.

– Что ж, давайте дальше. – Каллеата изобразила спокойствие, но как-то неубедительно.

– Теперь о настоящем, – деловито кивнула Лисантэ и выложила еще четыре карты в ряд, теперь уже слева от карты Воробья.

– Я стала ожившей покойницей? – съехидничала Каллеата, пока девушка рассматривала расклад.

Лисантэ подняла голову:

– Трудно сказать. Значения карт складываются в единое целое, но оно выше моего понимания.

– Неудивительно – с таким-то прошлым о каком настоящем можно говорить! – Каллеата казалась даже повеселевшей.

– Воробей переходит в свою земную ипостась и становится Неясытью Междумирья, – задумчиво, будто не услышав насмешки собеседницы, проговорила Лисантэ. По диагонали, вниз от расклада о настоящем, она выложила еще четыре карты. – Восемь карт, описывающих настоящее, – и семь из них принадлежат свите Господина Запределья в разных стихиях.

– А из чьей свиты восьмая? – поинтересовалась Каллеата.

– Из свиты Создательницы. Жнец. И он на позиции вашего врага, что странно. Он обычно воплощает смерть, но вы уже умерли.

– Но остальные-то семь карт тоже что-то значат, не так ли?

– Значат. Если обратиться к человеческим категориям, то они говорят о неуспокоенности, о жажде мести, которая вас сжигает, о поиске и разочаровании. Но есть еще некий смысл, и мне он недоступен.

– Тогда давайте к будущему.

Лисантэ выложила уже вверх от карты Воробья еще четыре карты, потом четыре по верхней диагонали и замолчала надолго.

Агнеда заглянул через плечо сестры.

– Лис, это же наша карта! – и он ткнул в Казначея.

Лисантэ кивнула.

– Верно. Наши судьбы связаны, госпожа Каллеата. Нам предстоит долгий путь – туда и обратно. И вам придется вернуться. – Вдруг лицо Лисантэ окаменело, а голос стал хриплым и гортанным, как будто рождаясь в недрах горла. – Потому что обещанное всегда возвращается к Шести, госпожа Каллеата.

Агнеда изумленно воззрился на сестру: он не помнил ее такой и не слышал подобных интонаций.

Каллеата смотрела на предсказательницу одновременно с ужасом и яростью.

– Никогда! Твои карты лгут! – прошипела она.

– Карты не лгут, госпожа Каллеата, и вы это знаете! – В незнакомом Агнеде голосе звучало беспощадное торжество.

Каллеата откинулась на спинку стула, тяжело дыша. Повисла тишина. Лисантэ выглядела обессиленной, как аэд после заклятия сложной руны.

– Вы когда-нибудь проходили дорогу в вашем сне до конца? – внезапно спросила Каллеата.

– Нет, – сухо ответил Агнеда.

– Я думаю, – Каллеата говорила медленно, взвешивая каждое слово, – я думаю, подходит время узнать, что в конце.

И она положила на стол маленькую руну, отлитую из зеленого материала точь-в-точь того же оттенка, что и дорога на последней картине матери близнецов.

Агнеда покрутил руну перед глазами.

– Стилистика, как у Шести, но такой в колоде нет, – с удивлением сказал он Лисантэ. – Что это за руна, госпожа Каллеата? Выглядит как альгирд… Не может быть!

Та лишь усмехнулась:

– Вам достаточно знать, что в ночь, когда она засветится, придет время ответов. Я буду вас ждать в Заречном храме.

Каллеата встала и скорым шагом пошла к лестнице наверх.

– Стойте! – Агнеда бросился за ней. Он выбежал на улицу – но там было пустынно, как будто ханшеллийка растворилась во тьме, облепившей фонарный свет.

Жизнь стремительно менялась: Риемо выздоровел, но клуб закрылся. Иртх выдался теплым, и кэльвы собирались в скверах, однако былая общность оказалась утрачена: падение «Цитадели», которую они привыкли считать вторым, а то и первым домом, внушило разочарование – в мире, в людях, даже в Риемо, не сумевшем ни отстоять, ни возродить клуб.