Книга апокрифов

- Это неверно,  - воскликнул сэр Оливер. - Простите, падре, все было не так. Джульетта любила Ромео, но родители принуждали ее выйти замуж за Париса...

- Они, однако же, знали, что делали,  - одобрил старый патер.  - Ромео был ribaldo[54] (54) и стоял за Мантую.

- Но накануне свадьбы с Парисом отец Лоренцо дал Джульетте порошок, от  которого она заснула сном, похожим на смерть...  - продолжал сэр Оливер.

- Это ложь!  - возбужденно прервал его падре Ипполито.  - Отец Лоренцо никогда не сделал бы такой вещи. Вот правда: Ромео напал на Париса на улице и ранил его. Наверное, пьяный был.

- Простите, отче, все было совсем иначе,  - запротестовал сэр Оливер.  - На самом деле произошло так: Джульетту похоронили, Ромео над ее могилой заколол шпагой Париса...

- Постойте,  - перебил священник.  - Во-первых, это случилось не над могилой, а на улице, недалеко от памятника Скалигеров. А во-вторых, Ромео вовсе не заколол его, а только рассек плечо. Шпагой не всегда убьешь человека, приятель! Попробуйте-ка сами, молодой синьор!

- Scusi,[55] (55) - возразил сэр Оливер,  - но я все видел на премьере, на сцене. Граф Парис был действительно заколот в поединке и скончался на месте. Ромео, думая, что Джульетта в самом деле мертва, отравился у ее гроба. Вот как было дело, падре.

- Ничего подобного,  - буркнул падре Ипполито.  - Вовсе он не отравился. Он бежал в Мантую, дружище.

- Позвольте, падре,  - стоял на своем Оливер.  - Я видел это собственными глазами  - ведь я сидел в первом ряду! В эту минуту Джульетта очнулась и, увидев, что ее возлюбленный Ромео умер, тоже приняла яд и скончалась.

- И что вам в голову лезет,  - рассердился падре Ипполито.  - Удивляюсь, кто это пустил подобные сплетни. На самом деле Ромео бежал в Мантую, а бедняжка Джульетта от горя чуть не отравилась. Но между ними ничего не было, кавальере, просто детская привязанность; да что вы хотите, ей и пятнадцати-то не исполнилось. Я все знаю от самого Лоренцо, молодой синьор; ну, конечно, тогда я был еще таким вот ragazzo,[56] (56) - и добрый патер показал на аршин от земли. - После этого Джульетту отвезли к тетке в Безенцано, на поправку. И туда к ней приехал граф Парис  - рука его еще была на перевязи, а вы знаете, как оно получается в таких случаях:  вспыхнула тут между ними самая горячая любовь. Через три месяца они обвенчались.  Ессо,[57] (57) синьор, вот так оно в жизни бывает. Я сам был министрантом на ее свадьбе - в белом стихаре...

Сэр Оливер сидел совершенно потерянный.

- Не сердитесь, отче,  - сказал он наконец,  - но в той английской пьесе все в тысячу раз прекрасней.

Падре Ипполито фыркнул.

- Прекраснее! Не понимаю, что тут прекрасного, когда двое молодых людей расстаются с жизнью. Жалость-то какая, молодой синьор! А я вам скажу - гораздо прекраснее, что Джульетта вышла замуж и родила восьмерых детей, да каких детишек, боже мой  - словно картинки!

Сэр Оливер покачал головой.

- Это уже не то, дорогой падре; вы не знаете, что такое великая любовь.

Маленький патер задумчиво моргал глазками.

- Великая любовь? Я думаю, это - когда двое умеют всю свою жизнь... прожить вместе - преданно и верно... Джульетта была замечательной дамой, синьор. Она воспитала восьмерых детей и служила своему супругу до смерти... Так, говорите, в Англии Верону называют городом Джульетты? Очень мило со стороны англичан. Госпожа Джульетта была в самом деле прекрасная женщина, дай ей бог вечное блаженство.

Молодой Оливер с трудом собрал разбежавшиеся мысли.

- А что сталось с Ромео?

- С этим? Не знаю толком. Слыхал я что-то о нем... Ага, вспомнил. В Мантуе он влюбился в дочь какого-то маркиза  - как же его звали? Монфальконе, Монтефалько  - что-то в этом роде. Ах, кавальере, вот это и было то, что вы называете великой любовью! Он даже похитил ее или что-то такое  - короче, весьма романтическая история, только подробности я уже забыл:  что вы хотите, ведь это было в Мантуе. Но, говорят, это была этакая passione senza esempio, этакая беспримерная страсть, синьор. По крайней мере так рассказывали. Ессо, синьор,  - дождь-то уже и перестал.

Растерянный Оливер поднялся во весь свой рост.

- Вы были исключительно любезны, падре. Thank you so much.[58] (58) Разрешите мне оставить кое-что... для ваших бедных прихожан,  - пробормотал он, краснея и засовывая под тарелку пригоршню цехинов.

- Что вы, что вы,  - ужаснулся падре, отмахиваясь обеими руками.  - Что вы вздумали, столько денег за кусочек веронской колбасы!

- Здесь и за ваш рассказ,  - поспешно оказал молодой Оливер.  - Он был... э-э-э... он был весьма, весьма... не знаю, как это говорится... Very much, indeed.[59]

(59)

   В окне засияло солнце.

1933

Исповедь дона Хуана

Смерть несчастной доньи Эльвиры была отмщена: дон Хуан Тенорио лежал с пронзенной грудью в «Посада-де-лас-Реинас» и умирал.