Книга-беспокойство

Вячеслав Киреев

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Люди говорят, когда утрачивают покой в своих мыслях»

Халиль Джебран

Если верить чтимому мною писателю и поэту, выходит, я утратил покой, раз собираюсь здесь наговорить на целую книгу. Честно признаться, он прав, покой мой действительно омрачен. Вопрос в том, кому нужно мое беспокойство, зачем его навешивать на чужие головы, если у каждого его хватает и так, нередко, выше головы? Вероятно, читательский интерес должен вызваться тем, что помимо беспокойства внутри меня есть тихий уголок. Эта тишина будет мне и ответом, и прибежищем. Речь же пойдет, словами другого поэта, о добре и зле, о лютой ненависти и святой любви – вещах, действительно стоящих огласки. Но сам я не поэт, и вышеозначенные мотивы буду раскладывать на «элементарные частицы», рассматривать их «под микроскопом», выводить какие-то закономерности и т. д. В общем, вряд ли я смогу усладить чей-то слух, и дело даже не столько в моем поэтическом бессилии. Говорят, дьявол, читай ненависть, кроется в деталях. Если их проговорить, вывести на свет Божий – зачастую в ущерб благозвучию – можно изгнать нечистого с занятых им рубежей. По крайней мере, попытаться. Но хватка его крепка, и в этом, пожалуй, главная причина моего беспокойства.

В одной из школ Суфизма, «глубоководного» течения Ислама, самым страшным грехом считается быть оскорбленным. Возможно, это вызовет недоумение у тех, кому более созвучно традиционное понятие греха, как-то: «Не убей», «Не прелюбодействуй» и т. д. Суфийская же заповедь заходит с несколько иного бока. Говорят, Бог есть истина. И еще, Бог непоругаем. Равнозначным этому будет сказать – истина непоругаема. Продолжая в том же ключе, тот, кто стоит на истине, также становится непоругаем, и в этом смысле оскорбление есть ничто иное, как проверка его основ. По сути, непоругаемость означает сохранение покоя. После всех этих выкладок можно сказать, что покой есть признак истинности или истины в неком абсолютном значении. Если по-простому, хотя и без явного духовного подтекста, народная мудрость гласит: «Собака лает, слон идет».

Однако покой вовсе не исключает какой-то событийности или «колебательных движений». Скажем, волнение на море никак не противоречит безмятежности его глубин. Так же и запрет на богохульство – еще одна заповедь – легко соседствует с непоругаемостью Бога. И если хула действительно способна вызвать Его гнев, читай шторм, для ее источника это может оказаться существенной встряской. Одновременно с этим ничто не «прилипнет» к Богу, не повлияет на Его самосознание, и в этом проявится Его покой.

По большому же счету, любая потребность, влечение или интерес – можно назвать это совокупно жаждой

 – будет нарушать некое условное равновесие или порядок вещей. Утоление жажды должно возвращать утраченный мир и, возможно, становиться ступенькой для более глубокого умиротворения. В свою очередь, это дает проявиться более утонченной и возвышенной жажде и т. д. Утрата покоя и возвращение к нему, более обогащенным или, наоборот, опустошенным, создает если не рисунок, то чертеж жизни.

Если абсолютный покой или Бог, или истина является конечной жизненной целью, наиболее возвышенной можно назвать ту жажду, что утоляется познанием истины, приобщением к вечному покою Бога. Особенность этого покоя, помимо его незыблемости, состоит в том, что он неотделим от радости. К примеру, в философии Веданты формула «Сат-Чит-Ананда» – Бытие-Внимание-Радость – описывает природу Бога. Ощущение радости или утоление жажды на более низких ступенях добывается исключительно контрастностью переживаний, разноименностью зарядов, игрой противоположностей.

Движение от неких имитаций покоя к покою истинному есть срединный или прямой путь, или просто Путь. На этом Пути разнородные заряды или противоположности, упомянутые выше, превращаются в спутников и, в конечном итоге, должны слиться в некое неразрывное целое. Под разными именами в различных духовных традициях этими спутниками выступают мужское и женское начала, они же янь-инь, раджас-тамас, солнце-луна, король-королева. Тождественным Пути будет Дао, Саттва, Великое Делание, Правь. Выбрав из всего этого многообразия имен солнце и луну, а также Путь, пожалуй, двинусь с ними дальше.

Для удобства можно представить стержень, читай Путь, вокруг которого обвиваются две спирали – солнечная и лунная – постепенно ускоряясь и истончаясь по направлению к его вершине. Несколько более объемно это будет выглядеть как поступенчатая, конусообразная конструкция, что-то близкое архитектуре минарета, буддистской ступы или маяка. Так или иначе, при отклонении любой из спиралей вся эта конструкция уподобляется скорее маятнику, чем маяку – на смену союзничеству приходят более или менее негативные зависимости. Но об этом несколько позже.