Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

— Что тебе сказать… Существует четыре замечательных достояния, которые определены человеку еще до его рождения. Это — жена, дети, богатство и служебная карьера. В полном виде им может владеть лишь высоко достойный или преображенный инок, а также чудесная звезда, явленная нам в том или ином обличии. Простой смертный, появившийся из обычного чрева, обладающий поэтому плотью вульгарной, имеет лишь часть такого набора достоинств, ибо полным ему владеть не положено. Еще до твоего рождения тебя охватил серьезный недуг стяжательства и алчности, ты жаждал иметь не только супругу, но и огромные богатства, что в конце концов и получил. Однако в ту пору ты не говорил ни о наследниках, ни о служебной карьере, а поэтому в Книге Судеб их не записали. Вот отчего они отсутствуют в твоей нынешней жизни. Много раз я пытался помочь тебе, но всякий раз Верховный Владыка объяснял, что твоя душа предрасположена к корысти, ты склонен к жестокости в отношении бедняков и поэтому все добрые дела, которые ты творишь вот уже двадцать лет, не могут пересилить твоих грехов, то есть алчности и жестокосердия, что ты проявлял раньше на протяжении сорока лет своей жизни. Ты просишь чада, не жди его, ибо его не будет! Не хочу тебя обманывать!

Дацина охватило волнение.

— О, божество, ответь мне, есть ли хоть какой-нибудь выход? Какие еще я должен нести покаяния?

— Такое покаяние существует, только боюсь, что ты его вынести не способен!

— Нет, нет! Я выдержу все, что надо! — вскричал Дацин. — Нынче мне уже шестьдесят, смерть не за горами. Быть может, скоро все мои богатства — угодья и хозяйство, — попадут в чужие руки, а мои бренные кости окажутся неизвестно где. В своем будущем нету меня никакой уверенности.

— Вспомни одну поговорку. «Пьяный недуг может лечить лишь тот лекарь, который знает толк в пьянстве!» … Грехи твои возникли из неуемного желания разбогатеть, значит, нынешнее покаяние должно состоять в том, чтобы отказаться от своих богатств. Сможешь ли ты это перенести? Способен ли отринуть их и обратить на пользу людям, сделать так, чтобы оно не попало в лапы обманщиков и проходимцев, а непременно оказалось в руках людей обездоленных и сирых, кто может постоянно воспользоваться его плодами? Если из десяти долей богатства ты сможешь семь или восемь частей отдать нуждающимся, вполне возможно, у тебя еще может появиться дитя.

Дацин отвесил низкий поклон.

— О, Бодхисаттва, я буду точно следовать твоим наставлениям. Только и ты не нарушай своего слова!

— Ты мне не указывай, а лучше увещевай самого себя! Не нарушай слова сам, а обо мне не беспокойся! — сказало божество и тут же исчезло. Дацин в зеркале никого больше не увидел. Он был охвачен страхом и сомнениями… И вдруг в этот самый момент жена повернулась к нему, и он проснулся. Оказалось, что это был всего лишь сон в Нанькэ[200]

. В голову полезли разные мысли: «Двадцать лет я истово молился, прося всемогущего бодхисаттву о помощи, но, увы, от него не было ни единого благовещего знака, будто он глухой — безухий! Нынче во сне я вроде услышал от него ответ, которому, вероятно, можно поверить. Сейчас мне стало ясно одно: какой бы бог мне ни явился, подлинный иль ложный, какие бы покаяния я сам на себя ни взял или вовсе от них отказался, в скором будущем все мое хозяйство и мое состояние наследовать будет некому. Это уж точно! Коли так, лучше я его раздам при жизни, чем его будут раздирать на части чужие люди после моей смерти!» Вот к такому выводу пришел старик.

Встав поутру, он снова подошел к зерцалу, совершил перед ним свой обычный поклон и сказал:

— О, Бодхисаттва, благодарю за твои наставления. Твой ученик с нынешнего дня будет неукоснительно им следовать. Ты сам скоро в этом убедишься!

Он велел слугам созвать арендаторов-солеваров. Когда они явились, он им сказал:

— С нынешнего дня вся прибыль, полученная от выпаривания соли, будет делиться иначе, не так, как раньше. Можно даже сказать, совсем наоборот: семь частей забираете вы, а три части остаются у меня. Все прежние долги можете мне не возвращать, я от них отказываюсь.

Дацин достал расписки и тут же, перед зерцалом бодхисаттвы, немедленно их сжег, все до единой.

— Если в наших местах объявятся бедняки, которым в неурожайном году нечего будет есть, а в зимнюю пору у них не окажется теплой одёжи, или кто-то по нищете своей не сможет купить гроб, дабы захоронить родного человека, пускай обращаются ко мне. И если я увижу, что просьба этого человека обоснованна, я непременно ему помогу. Но запомните одно, я никому не дозволю лукавить или чинить обман… Наверное, понадобится где-то вымостить дорогу, починить мост или поставить божий храм. Обещаю помочь вам деньгами, только вовремя меня оповестите. Но повторяю еще раз: чтобы не было никакого обмана!

Все, кто услышал эти слова Ши Дацина, испытал удовольствие и большую радость. Каждый посчитал своим долгом лишний раз восславить богов и не единожды воскликнул: «Амитофо!»[201], потом все разошлись.