Книга Иуды

д) Наконец – и это главное: в минуты предания продолжал ли Иуда верить в Иисуса как Мессию, пророка и чудотворца, или же этой веры в предателе не было? Если первое, то решительно нет никакой возможности объяснить ни самую измену Иуды вообще, ни дерзкое поведение его на Тайной вечере и в Гефсиманской роще. Мог ли пошлый скупец с такою наглою дерзостью вопрошать «не я ли, Господи» Того, Кому были доступны даже самые интимные тайны человеческого сердца? Неужели жалкий поклонник золотого кумира осмелился бы на коварный поцелуй и дерзкое приветствие, если бы он верил, что Иисус может воскрешать мертвых, укрощать бури, изгонять бесов? Ввиду той самоуверенности и дерзости, с какими ведет себя Иуда на Тайной вечере и в Гефсиманской роще, необходимо признать, что в эти минуты предатель утратил всякую веру в Иисуса, потерял страх, любовь и уважение к Нему; вообще из последователя и ученика сделался врагом и противником Иисуса. А если так, то спрашивается снова, что довело предателя до такого состояния? Чем объяснить это наглое презрение, эту беспредельную вражду, это дерзкое лицемерие и бесстрашное поведение по отношению к Тому, в Кого предатель прежде верил, Кого он раньше любил и уважал.

Итак, за сребролюбием Иуды, во всяком случае, должен был скрываться другой, более глубокий и сильный мотив. Полное разочарование в Иисусе, утрата веры, любви и уважения к Нему, вообще глубокий нравственный перелом во внутреннем настроении Иуды по отношению к некогда любимому и уважаемому Учителю: вот что, по нашему мнению, было главною основою злодейства Иудина и апостола сделало диаволом.

Рассмотрим ближе те условия, при которых мог совершиться в Иуде такой радикальный и решительный переворот.

В каждом действии человека нужно различать две стороны: субъективную, т. е. внутренние предрасположения, характер и темперамент субъекта действующего, и

объективную, т. е. внешние впечатления, побуждающие человека к совершению известного действия. Применяя эти правила к данному случаю, мы должны, таким образом, рассмотреть: во-первых, склад внутренней жизни Иуды, его характер, вообще субъективные предрасположения его к совершению предания; во-вторых, те объективные условия, которые извне могли воздействовать на сознание и волю Иуды и увлечь его к гнусному поступку.

Душевный склад, или внутренняя природа, Иуды уже довольно заметно сказывается в самой истории его измены и последовавшего затем раскаяния. Всматриваясь ближе в евангельский рассказ, мы не можем не отметить в нем двух особенностей, весьма важных для уяснения характера Иуды вообще и в частности душевного состояния его во время предания и после.

Прежде всего останавливают на себе внимание то кажущееся спокойствие и та холодная обдуманность, с какими Иуда осуществляет свой гнусный замысел. Весь план измены задуман очень верно и исполнен с удивительною последовательностью. Договорившись с синедрионом насчет тайной выдачи Иисуса, предатель со спокойной совестью возвращается в Вифанию, в интимный кружок ближайших учеников Господа, с наглым лицемерием разыгрывает роль прежнего преданного ученика Его, в качестве такового принимает участие в Тайной вечере, вслед за другими учениками с притворною наивностью и изумлением предлагает вопрос Иисусу: не я ли, Господи, и до последней минуты носит на себе личину доверенного казначея и эконома общества. Удалившись затем с вечери, предатель в глухую полночь снова идет в Иерусалим к первосвященникам, берет у них отряд вооруженных слуг и является в Гефсиманской роще на месте уединенной молитвы Господа. Здесь, очевидно по наперед обдуманному плану, предатель сначала приветствует своего Учителя обычным: «радуйся, Равви», а потом дает Ему последний, предательский поцелуй, который служит для стражи сигналом к взятию Иисуса. Эти черты измены, рассказанные нашими евангелистами, по обыкновению, просто и кратко, открывают в характере Иуды какое-то могучее величие, хотя и мрачно направленное в отрицательную сторону, спокойствие тут доходит до тупой бессердечности, смелость до отчаянной дерзости, лицемерие до невероятной наглости. Мы не видим в Иуде ни малейшего колебания, ни тени сострадания; трогательные, полные глубокой грусти намеки Иисуса на Тайной вечере нисколько не колеблют решимости Иуды на гнусный поступок; предатель остается бесстрашным даже пред чудотворною силою Иисуса; с наглою дерзостью и холодным презрением идет он против Того, Кто властно распоряжался смертью, бурями и бесами. Начиная с первого предложения синедриону выдать тайно Иисуса и кончая последним предательским поцелуем в Гефсиманской роще Иуда исполняет свой адский замысел спокойно, обдуманно, смело и быстро; во всем поведении предателя видна могучая личность, хотя и сбросившая с себя все оковы любви, уважения, страха, веры и сострадания; Иуда действует, по-видимому, как воплощенный гений зла без всяких признаков человечности, с демоническим спокойствием и сатанинскою логичностью.