Книга Лазури

— «Навсегда», как и «невозможно» — лишенные реального смысла понятия, придуманные человеком для упрощения того, что кажется ему несовместимым с мерками его сознания. Но в чем-то вы правы. В знак хорошего расположения я готов провести вас по Перекрестку, но только в один конец. Обратно — буде возникнет подобная необходимость или прихоть, — вам придется идти самому. А он капризен и опасен, знаете ли. Нужно постигнуть хотя бы самые фундаментальные законы бытия, чтобы отыскать его, не говоря уже о том, чтобы по нему странствовать. И даже если вы преуспеете — alas, произойдет это уже, скорее всего, не при жизни ваших близких.

В сердце кольнуло холодное и острое — но тут же исчезло. Так или иначе, я был к этому готов.

— Мне нужно собрать вещи. Вы можете подождать несколько минут?

— Готов ждать сколько угодно, юный сэр. Мне, в отличие от вас, спешить некуда.

Пораскинув мозгами, я включил принтер, извлек из пыльных недр кладовки объемистый рюкзак и пошел по квартире.

Так. Смена белья. С десяток бичпакетов — хоть сухими погрызу, продмаги мне в Н-поле не попадались. Так. Банка сухого молока и пачка растворимых каш — для Суок. Мыло — черт его знает зачем, но пускай будет. Аспирин, анальгин, фуразолидон — на всякий случай. Бинт и йод. Так. Несколько зеленых и фиолетовых бумажек — надо же мне на что-то жить. Выкидной нож — сталюга говно, но все равно вещь полезная. Вилка. Катушка ниток и игла. Из ящика стола я выгреб несколько пачек сигарет — стратегический запас. Пригодился-таки.

И еще кое-что.

Принтер со скрежетом выплюнул последний лист, помедлил и тихо запищал. Кончился картридж. Плевать. Все равно он мне больше не понадобится. Я уложил стопку бумаги в сумку. Сразу наполнилась доверху. Хорошо.

Поставив сумку на пол, я подошел к кровати и тихонько потряс Суок за плечо.

— Проснись, дочь.

Вздрогнув, она повернулась ко мне, сонно моргая влажными со сна глазами.

— Что такое, Отец?

— Нам нужно уходить. Вставай.

— Что-то случилось?

— Да. Давай, поднимайся.

— Ладно… — потянувшись, она села, спустив ноги с кровати. — Это надолго?

— Навсегда, Суок. Мы больше сюда не вернемся.

— Почему? Здесь так хорошо…

— Так надо. Обстоятельства требуют этого. Возможно, мы еще найдем новый дом.

— Хорошо, Отец. Мы идем прямо сейчас?

— Да.

Я в последний раз окинул взглядом свое жилище, вдохнул спертый табачный воздух. Интересно, как долго квартира простоит запертой, пока родня или судебные приставы не взломают дверь? И как будет объяснено мое исчезновение?

Хотя какое это имеет значение, в конце концов.

Я повесил на плечи рюкзак, посадил Суок на него и повернулся к компьютеру.

— Я готов.

Хитро подмигнув мне, демон развернулся и зашагал куда-то вглубь черноты экрана, уменьшаясь в размерах.

И я шагнул в монитор вслед за ним.

Следуй за белым кроликом.

Коракс

Воздух стал тяжелым; сжатый поднимающимися водами, он давил и душил, переполняя кровь кислородом, от которого кружилась голова. Кассий кружился в воздухе, тщетно пытаясь увести меня от края галереи, но это было бесполезно. Я знал, что нужно бежать, уходить в поисках дверей наружу, но и другое, глубинное знание вдруг проснулось и властно заявило о себе.

Невозможно победить страх, убегая от него. Невозможно научиться, не пробуя действовать. Невозможно плыть, не войдя в воду.

В воду, которая все прибывала. В воду, на дне которой должна была быть Соусейсеки — кукла, не нуждавшаяся в воздухе. Она не могла умереть, а значит, нужно только спуститься за ней. Только спуститься.

Я встал, стирая с ушей печати Кассия и вынимая затычки. Они отслужили свое, когда ловушка захлопывалась, не дали остановить, удержать, предупредить. Достаточно.

— Кассий, мы переходим на верхний уровень. Найди способ принести туда воды. Хотя бы немного, пожалуйста.

— Что ты задумал, господин? Мы должны бежать…

— Нет, Лот, не сейчас. Только не сейчас. Держи мой плащ — намочи его и принеси наверх.

— Но… хорошо, Коракс. Я верю.

Почерневшие от горя нити серебра вырезали в бетоне пола идеальную воронку и единым болезненным росчерком нарисовали вокруг нее кольцо глубоко прорезавших камень знаков. Нужно было поверить, просто поверить, всего лишь поверить…

Кассий с трудом дотащил отяжелевшую от воды ткань, бессильно уронив ее рядом. Ему хотелось что-то спросить, сказать, но короткий жест заставил его умолкнуть. Не сейчас, не время.

Выжатая жидкость казалась мутной, но в воронке песок и грязь быстро осели, прижатые к краям коловоротом, ради которого и были нарисованы знаки. Чистая и прозрачная вода вращалась в замкнутом беге, идеально повторяя формы воронки.

Забыть о законах и правилах внешнего мира. Забыть воспоминания и страхи. Забыть угрожающие видения настойчиво повотрявшихся снов. И боль свою — забыть.

Пальцы черпают влагу, вытягивают ее, словно нити, плетут и прядут мокрое, облекаются в жидкую плоть, жаждут ее, трепещут — и отторгают, отталкивают, удерживая рядом, придавая форму, упорядочивая.