Книга о друзьях

Итак, тогда мне было двадцать один. Спортсмен, пианист, неисправимый романтик, жадный до секса… Иногда мне казалось, что я люблю Полину, а уж в том, что она меня обожала, я просто-таки не сомневался. Где-то в глубине души я был пуританином и — только подумайте! — чувствовал вину за то, что у меня секс с женщиной, годящейся мне в матери. Однажды я поднял вопрос о женитьбе. Полина попыталась мне объяснить абсурдность этой затеи, которая к тому же все равно неосуществима, но я был глух к ее аргументам. Я решил поговорить об этом с матерью — пример моего обычного наивного идиотизма.

Помню, я сидел за кухонным столом, а мама жарила мясо на ужин. В руке она держала большой загнутый нож. Едва роковые слова сорвались с моих уст, как она уже наступала на меня, сжимая в руке нож.

— Ни слова больше, — закричала она, — или я воткну его тебе в сердце.

Я счел благоразумным не спорить, зная, что в гневе моя матушка способна на все. Когда я пересказал этот случай Полине, она сказала очень просто:

— Я так и думала, что ничего не выйдет, Гарри. Я знаю, какого мнения твоя мать обо мне. Слишком плохого.

Так мы закрыли тему.

Тем временем ее беременность уже превращалась в проблему. Полина пропустила положенные месяцы не из беззаботности, а потому что не к кому было обратиться с абортом. К тому же у нас не было денег. (Вечный финансовый вопрос.)

Я по-прежнему работал в цементной компании. Никакого повышения не получал, да и не ожидалось: женатые мужчины с детьми зарабатывали не больше моего.

Однажды, придя домой, я обнаружил Полину лежащей поперек кровати, с ногами, свисающими вниз. Она была смертельно бледна, а на кровати и полу виднелись следы крови.

Я бросился рядом с ней на колени:

— Что случилось?

Она шевельнула рукой и слабым голосом сказала:

— Посмотри в ящике комода.

Я бросился к комоду, открыл ящик и обнаружил там тело младенца, завернутое в полотенце. Я развернул полотенце, и в руках у меня оказался уже прекрасно оформившийся мальчик, красный, как индеец. Это был мой сын. Я в шоке смотрел на него, а потом подумал, как, должно быть, страдала Полина, и чуть не разрыдался. Этот младенец олицетворял все женские страдания! За те удовольствия плоти, которое они нам дарят, мы, мужчины, причиняем им только боль. Если аборт сам по себе ужасен, то последствия его еще страшнее. Вопрос состоял в том, где и как избавиться теперь от тела. Доктор, не знаю, кто это был — так его и не видел, — велел Полине расчленить тело и смыть в унитаз. Естественно, туалет засорился, и хозяйке дома стало все известно. Шокированная и разгневанная, она угрожала вызвать полицию. Не знаю, как Полине удалось отговорить ее, но нам все равно предписали немедленно съехать.

Странно, что я так и не узнал, кто совершал операцию. Я начал подозревать, что руку к этому приложил Майкл, которому Полина каждую неделю выплачивала проценты за сделанные у него займы. Как еще она могла достать требуемую для аборта сумму? Майкл хранил свои счета в маленькой тетради. Он был очень сердечен, любезен и готов одолжить всегда больше денег, чем требовалось. Кажется, Полина платила ему какие-то пустяки — никогда больше доллара: сомневаюсь, что такая система сейчас существует — разве что среди черных в Мексике. Но, как я уже говорил, нищета белых в этой стране всеобщего достатка иногда достигала невероятных масштабов.

Личному счастью Полины угрожало не только пианино, но и книги, которые я постоянно читал. Она бывала просто-таки озадачена объемом, а главное, количеством книг, без которых я не мог жить.

— Какая польза от всего этого чтения? — обычно спрашивала она.

— Не знаю, — отвечал я, покачав головой. — Мне просто нравится читать.

В те времена еще не было ни радио, ни телевидения. Иногда мы ходили в кино, на немые фильмы, билет тогда стоил около десяти центов. Какие потрясающие фильмы мы смотрели, каких великих актеров мы видели!

Возвращаясь домой, мы преодолевали два лестничных пролета. Никогда не забуду, какое удовольствие мне доставляло идти сзади и хлопать ее по попке. От каждого хлопка она тихо ржала, как лошадка. Мы открывали дверь, врывались на кухню, а там нас поджидал кухонный стол. И вот она уже лежит на столе, закинув ноги мне на плечи, а я маниакально трахаю ее. Я знаю только одну женщину, которая так же легко и естественно (и даже сильнее) наслаждалась сексом, как Полина. В процессе она всегда бывала в хорошем настроении, смеялась и шутила. Никаких тебе неврастеничек и проблемных интеллектуалок…

Надо быть проще!

Чтобы как-то свести концы с концами, мы решили взять пансионера — милого, простоватого парня, с которым мы отлично ладили. Он был из Техаса, работал вагоновожатым трамвая. Все, что ему требовалось: бифштекс, жареная картошка и кровать.