Книга шахской славы. Часть 2

Время осады затянулось, она длилась уже целый месяц. Тогда отряд [воинов] из Балха, которые были изгнаны из ставки его величества [Абдулла-хана], в сильной растерянности прибыл в Самарканд и причислил себя /216а/ к [воинам]-чухра Музаффар-султана. По состоянию дел на челе упований счастливого войска [Абдулла-хана] они воочию увидели признаки победы и торжества, а на страницах положения дел самаркандцев увидели признаки слабости и поражения, признаки бедствия и гибели. Тогда они, посовещавшись между собой, высказав умную мысль, сказали: “Нет сомнения, что в близком будущем его величеству [Абдулла-хану], Искандару по достоинству, удастся легко завоевать эту страну, [для него] взойдет солнце победы над башнями этой крепости, подобной небесной. Тогда мы, рабы, будем растоптаны судьбой и предопределением, будем охвачены страхом и ужасом. Следовательно, самое лучшее [для нас] — написать прошение с выражением верности и дружбы, с изъявлением единодушия и искренности [Абдулла-хану]. Попросим о следующем: „Если его величество не подвергнет сильному наказанию нас — толпу несчастных — за единодушие с врагами державы [хана], за враждебность к [тем, кто] выражает единодушие с его величеством, вычеркнет чертой прощения страницы наших проступков, отметит нас своей исключительной милостью, безмерным милосердием, тогда мы, опоясав душу поясом покорности и повиновения, поясом послушания и рабства, будем служить ему должным образом. Ударяя топором смелости, мы проделаем брешь долотом храбрости в башне, принадлежащей нам, и пропустим через нее часть победоносных войск [хана]. Как только это осуществится, наши мысли и дела будут согласованы [с волей] судьбы, возможно, [хан] посмотрит на нас оком уважения, глазами милости””.

После того как они выразили единодушие в этом вопросе, они отправили человека к высокому порогу [Абдулла-хана] и посвятили его величество в эту тайну. Они назначили время и сообщили [хану] следующее: “Когда пройдет одна стража ночи, пусть великий и славный государь прикажет [своему] войску, величественному, как звезды, облачиться в халаты для битвы, в шлемы для сражения и решительно направиться к [нашей] башне, ибо у нас есть надежда на великого бога, что картина действий, которую мы начертали на листе [своего] воображения, будет соответствовать обстоятельствам и выступит наружу”.

Его величество [Абдулла-хан] обласкал послов рукой милости. Он обнадежил тот отряд, [который отправил ему посла], добрыми обещаниями и прекрасными дарами.

В назначенную ночь, когда прошла одна стража ночи, его величество могущественный [Абдулла-хан] приказал собрать некоторых столпов государства, вельмож и издал высокий приказ, чтобы победоносное войско приготовило в большом количестве необходимое для битвы, вооружилось, облачилось в кольчугу, чтобы [воины надели] на головы железные и стальные шлемы. Сначала он послал к [воинам] из Балха одного из своих приближенных, чтобы он принес достоверные сведения об обещанном деле. Оказалось, что тот отряд уже проделал брешь в башне и ждал прибытия славного и счастливого войска [Абдулла-хана].

Как раз в это время подошел к подножию крепости посланец его величества [Абдулла-хана], /216б/ он одно за другим произнес имена [входящих] в тот отряд и выяснил, как обстоит дело. Когда они разговаривали с посланцем его величества [Абдулла-хана], повелевающего, как Искандар, вдруг об этом узнал отряд врагов, который находился вблизи той башни и прилагал все старания в защите крепости. Сразу же они подняли всеобщую тревогу, дали знать [об этом] другим врагам и вместе поспешно направились для отражения войск [Абдулла-хана]. Отряд, который должен был осуществить упомянутое выше предприятие, узнав о случившемся, оставив свои вещи, избрал путь бегства, вышел через ту же брешь, [которую он проделал]. Они пришли к ставке [Абдулла-хана], подобной вселенной, при посредстве некоторых вельмож [хана] они направились целовать ноги [его]. Они стали в ряд слуг, вельмож и хадимов [хана] и благодаря царским милостям превзошли подобных себе [людей].

Картина этого мероприятия оказалась в сфере промедления и не подняла с лица завесы стыдливости. Воины [Абдулла-хана], подобные небу, повернули поводья мысли от тех мечтаний, и каждый поспешил к своей позиции. Оттого что это предприятие было отложено, сначала благоухающие мысли и сердце, подобное морю, его величества [Абдулла-хана] покрылись пылью горести. Однако затем по благородству, свойственному ему, он выразил благодарность богу за то, что упомянутое событие не произошло в ту темную ночь. Всем было ясно следующее. Если бы в ту темную ночь имело место это событие, от нападения победоносного войска подданные и прочий народ вилайета непременно потерпели бы бедствие.

Словом, в течение долгого времени, многих дней почтенные эмиры и мстительные воины, [прибывшие] со всех сторон, обращали все свое внимание на захват той крепости, подобной Сатурну. С раннего утра до ночи, с ночи до утра они были заняты тем, что прилагали усилия для завоевания крепости.