Книга утраченных имен

– Она с матерью. – Тон отца внезапно стал ледяным. – Но она родилась здесь, во Франции. Вы не должны ее беспокоить.

– Она в нашем списке.

– Ваш список ошибочен.

– Мы никогда не ошибаемся.

– Неужели вы и правда считаете, что поступаете правильно? – возмутился отец, повышая голос, и Ева услышала глухой удар и резкий вздох. Она снова решилась посмотреть в глазок и увидела, что отец зажал рукой нос. Один из полицейских ударил его. Ева стиснула кулаки, глаза защипало от слез, и она опять прижалась ухом к двери.

– Хватит дерзить нам. Пойдешь с нами, – сказал один из них. – Или, если хочешь, пристрелим тебя прямо здесь. Если в поезд погрузят на одного еврея меньше, я не сильно расстроюсь.

Ева подавила вздох потрясения.

– Разрешите мне собрать вещи, – сказал ее отец.

– О, не волнуйся. Мы вернемся и заберем все, что у тебя тут есть ценного.

Отец не ответил, Ева опять посмотрела в глазок и увидела, как он закрыл за собой дверь квартиры. Один раз он оглянулся через плечо и посмотрел на дверь в квартиру Фонтенов. Знал ли он, что она наблюдала за ним? Что она все слышала?

Но это было уже неважно. Не успела она и глазом моргнуть, как татуш скрылся из вида, а минуту спустя тяжело хлопнула входная дверь дома. Ева подбежала к окну, чуть отодвинула задернутые шторы и посмотрела вниз на улицу, заполненную темными полицейскими фургонами и целым роем людей в форме. Они выводили из домов мужчин, женщин и детей: некоторые были удивлены, другие – рассержены, третьи – плакали. Ева узнала Бибровских: двух маленьких ребятишек, Анри и Алину, и их родителей, Анну и Макса, а также Кросбергов – пожилую пару, живущую в доме напротив, они всегда махали ей рукой, когда она утром шла в университет.

Ева, зажав рукой рот, чтобы заглушить рыдания, смотрела, как ее отца подтолкнули к фургону. Из кузова появилась рука, которая затащила его внутрь. Но прежде чем исчезнуть из вида, он посмотрел на дом, и Ева прижала ладонь к холодному стеклу. Он кивнул. И Ева решила, что отец увидел ее и воспринял ее молчаливый взмах рукой как обещание: она позаботится о мамусе, пока он не вернется.

– Ева? – Глухой и хриплый голос матери раздался у нее за спиной из темной комнаты. – Что ты там делаешь?

Ева проследила за уезжающими фургонами и только потом повернулась к матери.

– Папу увезли, – прошептала она. – Полиция… – Она не смогла закончить фразу.

– Что? – Мать вскочила с дивана и бросилась к двери. – Куда? Мы должны пойти за ним. Ева, почему ты меня не разбудила? – сдавленным голосом бормотала она, тщетно пытаясь открыть замок. Но ее руки дрожали, и Ева подбежала к ней в тот момент, когда она упала на пол, а ее тело затряслось от рыданий. – Почему, Ева? Почему ты не остановила их? Что ты натворила?

Еву мучили угрызения совести.

– Мамуся, – тихо сказала она, пока мать плакала навзрыд в ее объятьях, – они ведь приходили еще и за тобой тоже. И за мной.

Мамуся всхлипнула.

– Этого не может быть. Ты – француженка.

– Я – еврейка. Они так считают.

В этот момент из комнаты девочек раздался пронзительный крик:

– Мама? Мама, ты где? – Это был тоненький и напуганный голос старшей из них – Колетт.

Мамуся с болью посмотрела на Еву.

– Мы должны пойти за отцом, – прошептала она и крепко стиснула руку дочери. – Мы должны спасти его.

– Не сейчас, – твердо ответила Ева, когда Колетт снова стала звать маму. – Сначала нужно придумать, как спасти самих себя.

Глава 3

Час спустя наступил рассвет и принес с собой безмолвный хаос. Улица под окнами квартиры Фонтенов заполнилась людьми, но тишина стояла почти абсолютная. Соседи собирались кучками, перешептывались, и ни на ком из них не было желтых звезд. Этой ночью из квартала Маре исчезли все евреи.

– Мы должны найти отца, – сказала мать Евы, обхватив себя руками и раскачиваясь на диване.

Две маленькие девочки, все еще одетые в ночные рубашки, сидели на полу и удивленно смотрели на нее. Наконец Ева глубоко вздохнула, отвернулась от окна, прошла по комнате и опустилась на колени между ними. Одной рукой она обняла Колетт, другой – Симону.

– Никуда мы не пойдем, – сказала она наигранно веселым голосом, крепко сжимая плечи девочек. – Сначала дождемся возвращения мадам Фонтен.

– Когда придет мама? – захныкала Колетт. Она чувствовала атмосферу страха, пропитавшего комнату, но не понимала, что происходит.

– Скоро, моя дорогая. – Ева натянуто улыбнулась. – Не стоит волноваться.

– А почему мадам Траубе так боится?

Ева посмотрела на мать, которая была бледной, как неиспеченный багет.

– Она не боится, – сказала Ева достаточно твердо, чтобы привлечь внимание матери. Мамуся подняла на нее глаза и посмотрела отсутствующим взглядом, а Ева добавила:

– Просто плохо себя чувствует. Правда, мамуся? – Но ее мать так ничего и не ответила.

Колетт на мгновение заглянула Еве в глаза, и тревога исчезла с ее лица.

– Может, мне что-нибудь принести для нее, чтобы развеселить?

– Какая чудесная мысль, Колетт. И почему бы тебе не взять с собой Симону?

Колетт кивнула с серьезным видом, взяла сестру за руку и повела ее в их комнату.

Как только девочки скрылись из вида, Ева обратилась к матери: