Книга земли

В самый разгар дознания кто-то тихонько стукнул в дверь и тут же ее приоткрыл, Лида увидела ни на шутку взволнованного Тимура Саевича. Кажется, он выдохнул облегченно, пробежав глазами по лицам стоящих строем перед столом завуча ребят.

– Ариадна Васильевна, простите великодушно…

– Да-да, – степенно кивнула головой завуч. Похоже, новый учитель пришелся ей по душе.

– В десятом «А» сейчас химия. Учительница сообщила мне, что четверо учеников не добрались до класса, хотя их до звонка видели в школе.

– Четверо?

Пышная прическа на голове женщины тревожно заколыхалась.

– Кроме этой троицы – еще Камилла Бочкарева.

Ребята обменялись быстрыми взглядами. Лида припомнила веселую болтовню в раздевалке…

– Телефон девочки у вас есть? – выстрелила вопросом завуч.

– Есть, но она не отвечает.

– Так, сейчас найду телефоны ее родителей… Вы трое – бегом на урок. Так называемого брата прошу немедленно покинуть здание школы.

Все поспешили исполнить приказ. За ними в коридор вышел Тимур Саевич, произнес не громко, но тоном, не терпящим возражения:

– Лида, я хотел бы поговорить с вами.

Сейчас было абсолютно не до душеспасительных бесед. Лида закатила глаза, быстрым шепотом распорядилась:

– Ты, Сашка, подожди нас пока на скамейке у школы. Встречаемся там на перемене и все вместе идем к ребятам.

И, придав лицу смиренное выражение, подошла к учителю.

Тимур Саевич указал ей на дверь учительской:

– Пойдемте, там свободно!

Лида вдруг испытала приступ странной робости, даже коленки ослабли и пересохло горло. Этот феномен явно не поддавался разумному объяснению. Волновались и ребята: Санин непрерывно оглядывался и притормаживал, Мила почти тащила его в сторону класса.

В учительской было душновато и пахло духами. Тимур Саевич приоткрыл на палец форточку, да так и остался стоять у окна.

– Лида, у меня пока не было возможности хорошенько познакомиться с каждым учеником. Но я, так сказать, на пути к этом у. Вы ведь живете с мамой?

– Ага, – кивнула девушка. – А еще с тетей и ее внуком.

– О, замечательно. Потому что, уж простите, я слышал от учителей, что ваша мать тяжело больна и вы ухаживаете за ней.

– Это устаревшие сведения. Маме сделали операцию за границей, и сейчас она почти здорова.

Смуглое лицо учителя не выдало никаких эмоций. Он неспешно обдумал информацию и задал новый вопрос:

– Значит, в период ее лечения вы жили у отца и ходили в питерскую гимназию?

– У меня нет отца. В Питере я жила у своего опекуна и да, училась в лицее.

– Я понял, – кивнул Тимур Саевич. – Полагаю, программа там сильная и от класса вы не отстали. Теперь, Лида, последний вопрос, возможно, неожиданный: вы увлекаетесь общением в Сети?

Лида немедленно уловила, куда он клонит, и решила быть предельно откровенной – так быстрее отделается. И отчеканила:

– Если вы волнуетесь, что я входила в групп у, участники которой теперь бесследно исчезают, то я в нее не входила, меня не приняли. А ребята, мои друзья, про нее даже не знали.

Сказала – и перепугалась: вдруг привяжется с вопросами насчет группы. Может, он и не учитель никакой. Вот вечно она ляпнет, не подумав.

Но классный руководитель лишь глянул на нее пристально и кивнул головой так энергично, что тщательно зачесанные назад волосы смоляной волной упали на высокий лоб. Кажется, этот кивок значил, что она свободна. Лида выскользнула из учительской вместе со звонком.

Навстречу уже шли ее друзья. Санин нес на плече два рюкзака и поддерживал под руку бледную, дрожащую Милу.

– Что случилось? – бросилась Лида к ним навстречу.

Алексей угрюмо покачал головой и начал рассказывать в привычной манере его обращения к Лиде в последнее время, то есть скрипучим голосом и не глядя в глаза:

– Да ничего хорошего. Многие, оказывается, уже знали о том, что творится в Питере. Ну а сейчас поголовно все знают. Думаю, уроков сегодня больше не будет, нас предупредили, что руководство школы собирает всех в актовом после перемены.

– А Камилла? С ней что?

– С ней все плохо, – процедил Санин. – Ирка Сидорчук, ее подружка, видела, как та уходила. Просто встала из-за стола в столовке – и привет, с концами. Ирка решила, что это какой-то прикол. Ее медсестра забрала с середины урока, истерика началась.

– Ты как? – глянула Лида на Журавку. Хотя и так было ясно, что состояние ее подруги сейчас даже хуже, чем у бьющейся в истерике Сидорчук.

Мила вскинула на нее широко распахнутые мокрые глаза и спросила тихо:

– Лида, как нам остановить все это?

Девушка лишь отвела взгляд. Ответ был очевиден – никак. И сказала:

– Ладно, пойдемте уже, а то Сашка там к скамейке примерз.

– Могу поспорить, что дрыхнет он на этой скамейке, – хмыкнул Санин и первым направился к лестнице.

Похватав куртки, выбежали из школы. День еще толком не разыгрался, в полумраке медленно плыли к земле снежные хлопья. Ревунов с трудом просматривался в этом мареве: на скамье под дубом, в полулежачем положении, голова на голых досках. Рюкзак, припорошенный снегом, валяется на земле.

– Ну, как я и думал, – сказал Алеша и призывно свистнул. Но этого оказалось недостаточно, чтобы пробудить Сашку.

Тогда он подтолкнул вперед Милу со словами: