Книги Яакововы

Первым оттуда был второй сын Нуссена. У Яакова он пользовался особым вниманием, его еще называли Сметанкисом. Именно он, прибыв с берегов Прута, записался в памяти грандиозной речью о страданиях ихгнанных из Польши правоверных. Яаков предложил ему и его товарищам погостить у него, но, поскольку дом для подобных встреч был мал, а возвращаться им уже как-то и не хотелось, потому на время наибольшей жары они устроились с нами под виноградными лозами. Потом прибыл к нам каббалист Моше Давидович из Подгаец и сразу же спелся с очень похожим на самого себя Ерухимом Липмановичем, что крайне обрадовало Яакова.

Каждое свое высказывание они начинали с: "Мы, мааминим", то есть "мы, последователи", как это говорилось в Салониках, когда кто-либо желал подчеркнуть, что почитает Шабтая. Ежедневно на рассвете они проверяли, как там дела в мире по их предсказаниям. Ерухим же в каждое высказанное им предложение вплетал слова: "Пришло время на то-то... Пришло время на вот это.... По вечерам Моше видел над головой Яакова свечение – оно было слегка голубоватым, холодным, чуть ли не ледяным, странным свечением. Они считали, что Яаков должен возвращаться в Польшу и быть для всех предводителем. Он просто обязан возвратиться, поскольку теряющие терпение собратья под предводительством Крысы, который остался с ними, обращаются за предводительством к салоникским правоверным. И, вроде как, братья Шоры виделись в Венгрии с Вольфом, сыном знаменитого Эйбешютца, чтобы тот возложил на себя лидерство в Польше.

!Ты не пойдешь, так пойдут другие", - повторял я Яакову ежедневно, так как хорошо его знал. Как только тому казалось, что он мог бы быть хуже других, он тут же начинал злиться и замыкался в себе.

 

Моше из Подгаец, когда что-то говорил, склонялся вперед, вытягивал шею, а поскольку голос у него был высоким, звучным, он сразу же привлекал всеобщее внимание. А когда что-то рассказывал, так погружался в собственные слова, что вздымал сжатые кулаки, тряс головой, возводил глаза к небу и гремел. Он оказался хорошим актером, и не было никого, кому он не умел бы подражать. Потому мы частенько просили его об этом.