Код бикини (СИ)

- Выход из тупика всегда в одну сторону - в противоположную. Для начала введут какой-нибудь очередной НЭП...

- А потом опять его прихлопнут.

- Не-е, - вновь убежденно протянула Грета, - эти не прихлопнут - кишка тонка. Загнать джинна обратно в бутылку мог только Сталин. И то потому что времена были другие.

- Времена могут вернуться.

- Не могут, - Грета решительно помотала головой. - Напугать народ, конечно, можно, но есть вещи поважнее страха.

- Что например?

- Вера.

- Какая вера? Вера в бога? Не смеши.

- Любая вера. В бога, в загробную жизнь, в коммунистические идеалы. Вера сплачивает людей, превращает народ в стадо. Сталину было легче - он управлял страной, одурманенной общей верой в светлое будущее. Отправить стадо овец на убой не так уж сложно.

- Ты хочешь сказать, что люди перестали быть овцами?

- Нет, не перестали. Но у нынешних овец пропал энтузиазм. Они привычно врут на собраниях, но не верят ни единому собственному слову. А без веры никак - без нее все рушится.

- Зато люди опять стали ходить в церковь. Значит, возвращается истинная вера - вера в бога.

- Еще скажи, что царство божие не за горами, - рассмеялась Грета. - Нет, Симуля, чувствую я, наступают действительно другие времена. Овцы скоро одичают и превратятся в своих предков - горных баранов. И выживут самые бодливые. К этому нужно быть готовыми...

Грета взялась за дело с утроенной энергией. На полученные от Леже деньги она заказала своим ученицам эффектные костюмы, наняла себе в помощь хореографа. Гастролей становилось все больше. Детский танцевальный aнсамбль 'Агриппина' был известен по всей стране. Грета ввела в труппе жесткую дисциплину. Девочки выкладывались до изнеможения. Жалоб от родителей становилось все больше. Многие забирали дочерей из ансамбля, и это приводило Грету в бешенство. Она была вынуждена создать большую резервную группу и тратить на нее все больше времени. При этом не было никакой гарантии, что очередную талантливую девочку, в которую было вложено столько времени и труда, не заберут сердобольные родители, поскольку она 'сильно устает' или 'не успевает по физике'.

Между тем, в стране тихо умирали генсеки и военные министры, и в народе новые времена окрестили 'пятилеткой пышных похорон'. Народное остроумие в те годы достигло своего расцвета. Острили по поводу смерти вождей, пустых полок в магазинах, бесконечных очередей за водкой, сбитого южнокорейского 'Боинга', войны в Афганистане, бегства на Запад очередного офицера-кагебешника, родимого пятна на лысине нового генсека-реформатора.

Повышенная летальность вождей порождала в те годы занятные исторические наложения. Юрий Андропов, пересевший из кресла председателя КГБ на трон генсека первым делом снизил цену на водку и принялся железной рукой наводить порядок. Обоими этими действиями он снискал искреннюю любовь народа, истосковавшегося не по игрушечной брежневской власти, а по настоящей, сталинской, попахивающей парашей, карцером и расстрельным пороховым дымком. Наводя порядок, Андропов посадил и приговорил к смертной казни директора Елисеевского гастронома Юрия Соколова и директора овощебазы Мхитара Амбарцумяна - ветеранов войны. Привести приговор в исполнение он не успел, поскольку умер сам, и Соколова расстреляли при следующем генсеке - Черненко, а Амбарцумяна, которому не помогло ни взятие рейхстага, ни участие в параде победы в сорок пятом, казнили уже при реформаторе Горбачеве. Таким образом была наглядно подтверждена преемственность большевистской власти в СССР, о которой так проникновенно говорил каждый последующий генсек над гробом предыдущего.

Вообще говоря, когда в восемьдесят пятом Черненко закончил свое уникальное в мировой истории одиннадцатимесячное коматозное царствование, главным кандидатом в генсеки был не Горбачев, а московский партийный босс Виктор Гришин. По Москве уже поползли было слухи о его скором воцарении, но Гришина скомпрометировали показания того самого гастрономического Соколова. Кстати, у директора Елисеевского на даче нашли всего-то пятьдесят тысяч рублей, что по тогдашнему валютному курсу черного рынка равнялось пяти тысячам долларов. Знал бы бедняга Соколов, расстрелянный за хищения деликатесов 'в особо крупном размере', сколько будут красть в России буквально через несколько лет, он бы от обиды в гробу перевернулся. Но тогда, в восемьдесят пятом колбасное воровство предопределило ход революционных перемен, ведь с Гришиным Советскому Союзу никакая перестройка бы точно не светила. Случай беспрецедентный - палка сырокопченой микояновской колбасы послужила рычагом мировой истории!

Однажды теплым августовским вечером восемьдесят шестого дверь квартиры распахнулась, и Грета завопила с порога:

- Симуля, мы едем!

- Куда опять? - вздрогнула я. - Хватит с нас поездок. Тем более в августе.

- Не бойся! - радостно засмеялась Грета. - На этот раз никаких авантюр. Просто Фимка по великому блату достал всем нам бесплатные путевки в круиз по Крымско-Кавказской линии. Да здравствуют прогнившие советские профсоюзы! Виват халява!

- На какой теплоход?