Код Майя: 2012

— Панталоны и сапоги — это наказание, которое должны нести капитан и первый помощник. Но для тех, кого не ограничивают рамки чина, в них нет никакой необходимости. Вас подобные вещи не касаются. Если вы расстанетесь с обувью и курткой, прочих деталей вашего коричневого костюма хватит на все случаи жизни: они согреют, когда станет холодно, быстро высохнут, если намокнут, и вам не будет жарко. Нужно только время от времени менять рубашку, и все будут думать, что вы одеваетесь просто роскошно. Таким образом вы не потеряете своего достоинства.

— Понятно.

Они погрузились в неловкое молчание.

Де Агилар задумчиво смотрел на море и три корабля конвоя, которые были достаточно далеко, но оставались в поле зрения.

— Вам еще не доводилось бывать в долгом морском путешествии?

— Нет.

Оуэн собирался закрепить удочку и снять веревку, которой был обвязан, когда что-то большое схватило его наживку и надежно зацепилось за крючок.

Он бы выпустил удочку, но поскольку одолжил ее, то не хотел, чтобы корабельный юнга Доминик ее лишился. Он мог просто сидеть и смотреть, как рыба бьется в волнах, но в его представлениях об устройстве мира существовали определенные уровни глупости, до которых он не позволял себе опускаться. Ругаясь, он принялся тянуть на себя добычу, медленно перебирая руками, в ужасе ожидая момента, когда ему придется вступить в весьма неизящную схватку с рыбой, чтобы затащить ее на борт.

— Вам это не нравится? — неожиданно спросил де Агилар.

— Ловить рыбу или наше путешествие?

— И то и другое. Или что-то одно.

Капитан не собирался помогать ему с ответом.

— Я отправился в это путешествие не ради удовольствия, а потому что так угодно судьбе.

Рыба, которая отчаянно билась на крючке, появилась на поверхности воды. Она была большой и сильной и не хотела покидать море. Оуэн расставил ноги, опираясь о борт, и вытащил ее, неожиданно почувствовав, что весь пропах рыбой, болезнью, морской солью и потому категорически отличается от де Агилара, который благодаря какому-то необъяснимому алхимическому процессу оставался свежим и выглядел безупречно.

Рыба, продолжавшая сражаться за жизнь, упала на палубу. Крючок впился ей в щеку под глазом. Неожиданно Оуэна охватило чувство вины из-за того, что он вытащил это ни в чем не повинное существо из его родной, безопасной стихии и чужую для него среду и угрожает ему смертью.

Он мог бы засунуть пальцы под плавники, вытащить крючок и прикончить свою добычу при помощи металлического с деревянной ручкой молоточка, оставленного ему юнгой.

Вместо этого он сумел проделать очень ловкий маневр: принялся вынимать крючок и сделал вид, что пытается вытащить рыбу на палубу, но на самом деле позволил ей выскользнуть за борт. Она ударилась о белую воду, перевернулась и исчезла. Оуэн решил, что она осталась жива.

В наступившей тишине было слышно, как волны бьются о борт корабля, а через несколько мгновений де Агилар задумчиво сказал то, что Оуэн меньше всего ожидал от него услышать:

— Отлично проделано!

Дождь почти прекратился, и сквозь тучи то и дело просвечивало солнце, разбрасывая тени по корме корабля. В этом сиянии было какое-то необъяснимое волшебство, и настроение у Оуэна немного улучшилось. Он отвязал удочку, а затем занялся мокрой веревкой у себя на поясе.

Его действия разрушили очарование момента, капитан повернулся и прислонился спиной к лееру с таким легкомысленным видом, что Оуэну стало не по себе.

— Если перила сломаются…

— Тогда выяснится, что у меня ненадежный корабль, я свалюсь за борт, и мои золотые украшения утащат меня на дно вслед за вашей рыбой. Я знаю. Но будем надеяться, что я позаботился об этом, когда строил свой корабль, а мои многочисленные золотые украшения служат доказательством моей веры в прочность судна, а не указывают на мое легкомыслие.

До того момента Оуэну не приходило в голову, что избыток украшений является чем-то кроме тщеславия. Мысль о том, что команда может смотреть на это иначе, заставила его вновь подумать о положении капитана, который считался здесь полубогом.

— Когда мы обсуждали ваше путешествие с нами, — внимательно глядя на него, проговорил де Агилар, — мы не упомянули вашу семью и то, как оно на ней скажется. У вас есть жена, которая горюет о вашем отсутствии?

— У меня нет жены.

— У такого одаренного человека и нет жены? В это трудно поверить. Значит, любовница или что-нибудь похлеще?

Он слишком близко подошел к истине, и Оуэн покраснел. С ним это редко происходило и было зрелищем, на которое стоило посмотреть. Так и сейчас алая краска залила его шею и лицо.