Код Майя: 2012

Руки Стеллы горели, словно она держала лед в одной ладони, а раскаленные угли в другой. Она вышла из полосы солнечного света. Камень тут же смолк. Стеллу отчаянно трясло. Грудь мучительно болела, как будто она рыдала несколько часов и только сейчас перестала.

Сзади находилась прохладная каменная стена. Она скользнула по ней спиной и опустилась на пол, так что колени оказались на уровне подбородка, а камень был прижат к животу, словно ребенок.

Сквозь ослепительный, причиняющий боль глазам свет она смотрела на Кита.

— Я ничего не стану делать, если ты не хочешь.

— Но ты могла бы это сделать.

— Не я, камень. Я ничего не делала, лишь держала его в луче света. Это удалось бы любому человеку.

— От этого не легче, Стелла.

— О, перестань. — Она закрыла лицо руками, чтобы отсечь свет и не видеть обвиняющих глаз мужа. — Это всего лишь камень. И если он тебе поможет, неужели это будет иметь такое большое значение?

Кит ничего не ответил, и она заставила себя вновь посмотреть на него.

— Неужели будет так ужасно, если ты освободишься от этого?

Он превратился в ребенка, пойманного в ловушку социальных условностей в окружении незнакомцев. Кит бросил выразительный взгляд в сторону Урсулы.

— Давай не будем это обсуждать.

— Не нужно обращать на меня внимание, — попросила Урсула.

— Возможно, но будет лучше поступить иначе.

Что-то плотное и холодное возникло в животе Стеллы, и ей стало трудно вспомнить, почему она так беспокоилась о Ките и его исцелении.

— Можно ли утверждать, что я прошла испытание?

— Несомненно.

— Хорошо. Я не знаю, какую часть нашего разговора слышал Кит, но пока мы не особенно продвинулись вперед, если не считать того, что нам удалось получить подтверждение факта, что это камень Седрика Оуэна, один из тринадцати камней, которые необходимо собрать в определенном месте на рассвете определенного дня, но нам не известно ни время, ни место.

Неприятные ощущения у нее в животе слегка отступили, но сердце все еще мучительно сжималось. Однако к Стелле возвращалась способность ясно мыслить.

— Неужели хранители остальных камней знают так же мало, как мы, или они имеют более четкие представления о том, что делать?

— У меня есть основания считать, что один камень находится в Венгрии и еще один в Египте, и хранящие их семьи знают, каково их предназначение и что требуется делать. Я бы хотела думать, что и остальные хранители понимают, что к чему. Однако я не имею ни малейшего представления о том, как войти с ними в контакт.

— Значит, саам может сказать нам, когда и куда нужно направиться?

— Хотелось бы в это верить, — ответила Урсула. — Проблема состоит в том, как задать вопрос, не отправляясь туда. Когда вы позвонили мне вчера, я послала электронной почтой письмо в Лапландию с просьбой о помощи, но не слишком рассчитываю на ответ. От пастбищ до интернет-кафе в Рованиеми семьсот миль, и лишь один из правнуков Кайка-ама научился пользоваться персональным компьютером.

— Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Финляндии? — раздраженно спросил Кит, словно задал этот вопрос только для того, чтобы на него обратили внимание.

— Слишком много. Камень не стал бы рисковать и не вышел бы из тени, если бы до Конца Дней не осталось мало времени.

— А мне казалось, что мы так умны, раз отыскали код к шифру.

Теперь ирония в его улыбке была искренней.

Кит определенно нравился Урсуле. Ее улыбка была полна тепла.

— Так и было, — сказала она. — Если бы не нашлось людей, наделенных достаточной силой сердца и разума, то камень оставался бы скрытым до конца времен и дуга девяти никогда бы не зажглась. Наша проблема состоит в том, что мы не имеем понятия, как искать ответы, не зная последнего срока.

— У нас есть старинная рукопись, найденная среди дневников Седрика Оуэна, — напомнила Стелла. — Именно из-за нее мы и пришли сюда. В ней обязательно должны содержаться ответы.

Она решила, что стоило пережить последние мучительные полчаса, чтобы увидеть изумление на лице Урсулы.

— Я не понимаю.

— Вот.

Кит поднял свою сумку и протянул ее Стелле.

Она вытащила из нее и аккуратно разложила на полу копии дневников, поэму в прозе, которую они нашли в заключительном дневнике, и собственные бумаги с попытками воспроизвести символы майя, обнаруженные в других томах дневника.

— Я говорила вам по телефону, что нам удалось найти ряд записей, сделанных при помощи каких-то символов. Они являются частью шифра — мы сумели в нем разобраться благодаря некоторым записям в дневниках. Они представляют собой матрицу двенадцать на двенадцать. — Стелла разложила листы на полу. — Вы можете их прочитать?

Урсула уже опустилась на четвереньки и почти сразу же стала читать вслух.

— «Я, друг… женщины ягуара… я пишу эти… записки о моей жизни, о том, что знаю…» Тут не совсем понятно, мне нужно кое-что уточнить, сложное место. «Я начну в… городе с великой рекой» — должно быть, это Париж. Он никогда не бывал в Лондоне — «и с моей встречи с созерцающим звезды и предсказателем… истинных будущих». Вероятно, это Нострадамус, мы знаем, что они встречались в Париже. О боже…