Кое-что об архимагах

Трое отошли к краю дороги и принялись терпеливо ждать. К счастью, транспортное средство шло пустым и легко вместило троих детей вместе с грузом, что запрыгнули в нее на ходу. До этого были попытки установить связь со стариком — жестами и на всех известных троим языках, но тот будто бы спал и равнодушно уставился куда-то на горизонт. Лошадь же неспешно ступала сама по себе, по давно известному маршруту.

— Сложный случай, — архимаг в очередной раз потряс деда за плечо. Старик лишь дернул плечом и продолжил смотреть куда-то вдаль.

— Ты представь, каково ему кататься рядом с тем лесом! — посочувствовал Фил. — Тут легко с ума сойдешь. А может, от лихих людей притворяется? Чудаков стараются не трогать.

— Он, наверное, считает нас мороком, — предположила Аркадия, — мы ведь даже языка его не знаем.

— Тут и с языком-то вряд ли дозовешься, — скептически отреагировал архимаг, — но можно попробовать.

— Как ты язык изучишь, если он молчит?

— Научим его, — сосредоточился тот, замер, стараясь не шевелиться и компенсировать движениями тела качку телеги. Детская ладошка, сложившись в причудливый знак, прижалась к затылку извозчика.

— Что это?.. — Аркадия с любопытством шепнула на ушко Филу, не желая отвлекать.

— Язык-паразит четвертого уровня бездны, — шепнул в ответ парень, узнав заклятие, — цепляется за разум сам. Его придумали высшие демоны, чтобы как-то разговаривать с низшими — промывали им мозги заклятием, перекраивая сознание и способ мыслить. Потом и люди приспособились — на них действует почти без последствий, мозги-то покрепче. Очень удобно использовать на пленных и чужестранцах, вреда ведь никакого. Мерзкая штука, на самом деле, полностью подменяет собой знание всех языков.

В этот момент рука архимага, что до того лежала на голове старика, устало опала вдоль туловища. Мальчик проклокотал нечто с огромным количеством согласных и растянутыми гласными, и напряженно принялся ждать результат. К его удивлению, хозяин телеги ответил — тем же самым языком.

— Что он говорит? — заинтересовалась Аркадия.

— Пытается выяснить, где мы. Паразит слегка бьет по сознанию и заставляет отвечать честно, — Фил прислушивался к резким и неприятным фразам и легко мысленно переводил на привычный язык; практики в свое время было огромное количество.

— Переведешь? — просительно заглянула ему в глаза девушка.

Фил без охоты кивнул, не желая спорить и пререкаться, тем самым упуская крупицы информации.

— Говорит, раньше жили плохо. Барон последнюю шкуру сдирал, люди от голода помирали. Бежать решили, ушли в дикие земли. Тут зверье хищное, места дикие, нехоженые. Стали в ополчение сбиваться, выборного поставили во главе. Два года жили хорошо, даже не умер почти никто, землю осваивали, лес от зверья отбивали, а потом выборный себя бароном новым назвал и дружину собрал. А бежать-то уже некуда: вот он — край земли.

— Грустно, — вздохнула девочка.

— Угу, и скажу тебе: раз дети в лес за ягодой пошли, в их-наших семьях тех дружинников нет, — нахмурился Фил. — Сейчас дед перечисляет названия наших стран, городов и морей, но местный ничего не знает. Теперь старик перечисляет известные ему места, но ни одного названия теперь уже я не знаю. Мы все-таки в другом мире.

— А едем мы куда? — шепнула девочка так, чтобы глава группы услышал.

— У барона деревенька, да мельница на реке. Вот от мельницы та дорога идет в деревню, и мы туда же едем, — перевел Фил. — В большом мире в ходу медь и серебро. Деревня живет обменом, кроме барона. Тот берет, что приглянется. Зря они ушли, надо было королю на прежнего барона пожаловаться. Король бы обязательно помог, король очень добрый, да вот далеко он. В общем, всё как всегда.

— Слезаем с телеги, — распорядился архимаг и первым скинул поклажу на землю, — скоро ворота в эту их деревню будут, нам с нашим грузом не следует через них проходить.

Без лишних вопросов, троица легко и быстро сгрузилась, чтобы продолжить путь пешком, чуть в стороне от дороги — через выросшую по грудь траву. Деревни все еще не было видно, но с местными извивами пути она могла появиться уже через пару поворотов, что совсем не устраивало путников.

Телега же со стариком продолжила путь. Скрипели несмазанные колеса, меланхолично ступала старая лошадь, сгорбился старик на облучке. Смешно сказать, но было ему всего сорок, а уже — седина и маска из морщин на лице. В очередной раз он остался жив — отметил машинально, легко забывая странности сегодняшнего пути. Возле леса всегда было много жуткого.

Поворот сменяется поворотом, пока на очередном из них лошадь не споткнулась. Смирное животное покачнулось, шагнуло вперед и упало набок, не в силах удержаться на подламывающихся ногах. Верный друг помер от старости, до последнего мгновения оставаясь кормильцем старику.

Хозяин и друг буквально сполз с телеги и на коленях, помогая себе руками, подполз к морде верного товарища. Сухие руки обняли шею павшей лошади. Старик рыдал, оплакивая своего друга, свою жизнь, свое трудное прошлое и незавидное будущее.