Кофейня в сердце Парижа

Я запомнил этот взгляд, он просил меня спасти ее, избавить от той невыносимой боли, которую я ей причинил. (Я и есть Париж?) Она умоляла меня вызволить ее чистую молодую душу, совсем нетронутую, такую, какой я увидел ее впервые при встрече. Освободить ее дух, ее природу, ее настоящую, запертую там, внутри, из этого тесного, поношенного тела. Которое не имело к ее натуре никакого отношения. Она там, внутри. Намного глубже тех мест, которые мне удалось изучить. Коснуться однажды и сохранить у себя на пальцах. Быть может, я ее никогда не касался. Быть может, я ее никогда и не знал…

Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание, как задерживают его под водой. Я последний раз взглянул в глаза, в которых не видел своего отражения. И нажал на спусковой крючок! От выстрела у меня заложило уши, я никогда еще не стрелял. Он настоящий – этот тяжелый, холодный предмет, которым только что я лишил ее жизни. Ее тело с грохотом упало на пол. И лежало неподвижно. Мне казалось, что спустя несколько секунд ее рука зашевелится, и она медленно поднимется с пола. Мне хотелось переиграть этот сценарий или хотя бы проснуться… Мои ноги вдруг ощутили тепло. Я стоял в теплой луже и смотрел на нее с высоты. Так высоко я еще никогда над ней не стоял. В глазах промелькнула вспышка или яркий солнечный луч, и я без сознания упал рядом с ней…

Я стоял на переходе и понимал, что нет никакого Парижа, и никогда не было. Париж – это я. Тот конченый человек, которого я ненавидел до самых низов своей омерзительной души – это я сам. Я придумал человека, который мог бы перенять на себя мой грех, ведь с такой ношей я не прошел бы и нескольких ярдов. На этого дворника я перевесил свою вину, как петлю, сделанную из свинца, передавившую шею. То чувство, когда не можешь вдохнуть. Ноги не касаются больше земли. Ты висишь в невесомости с передавленным горлом. Не упасть. Не вдохнуть, не умереть, а в эту секунду проносится жизнь перед глазами, как ускоренные кадры кино. Я никогда не чувствовал этой вины, а если бы примерил на себя ее раньше, то последнюю пулю я бы пустил себе в рот… Я чуть было не лишил жизни еще одного человека. Месть – это не мое блюдо.

Я настолько убедил себя в виновности этого мужчины, что переписал под него всю свою жизнь. Всю книгу! Каждая страница была пропитана им и моей ненавистью к нему. А он просто сидел в кофейне и пил свою воду, даже не подозревая о том, что в моем мире он – главный герой. Меня не было в его собственном мире. Он самый обыкновенный дворник, который мел улицы этого грязного города, и от его ежедневного труда они не становились чище. Он имел от мира свои секреты, но его тайны не имели ко мне ни малейшего отношения. Я смотрел на незнакомого мне человека и придумывал ему роль, отведенную по сценарию мне. Я писал его характер, глядя в свое отражение. Я передавал ему самые худшие свои черты. Я видел в нем дьявола, лишь бы не увидеть его в собственном зеркале…

Это был всего лишь мой сосед, с которым я никогда не сталкивался на лестничной клетке. Который однажды вошел в незапертую дверь и узнал больше, чем ему следовало бы знать. Мы забываем запирать свои двери… И наши демоны оказываются у всех на виду.

Я умер не от разрыва сердца. Нет! Я умер от столкновения. Меня сбил автомобиль, а точнее – женщина, которая не заметила меня, когда я выходил из-за угла. Я прожил всего одну секунду с тех пор, как перестали идти мои ноги. А чувство, словно я заново пережил всю свою жизнь…

Мою книгу Роза отнесла в одно солидное издательство, и ее выпустили большим тиражом посмертно. Она не сказала редактору, что Париж и автор носили одно лицо. И мои читатели никогда не узнают правды. Эту правду знали только два человека – Роза и ее безымянный друг. С которым она улетела в страну восходящего солнца спустя неделю после моей гибели.

Кофейню со временем закрыли, а на ее месте открыли красивый, видный ресторан с безупречной едой и довольными лицами посетителей. Жаль, что мне не удалось отведать их кофе.

Я начинал свою книгу со слов: «Я любил ее, не погубив», а в последние секунды жизни с моих губ никто не снял: «Я губил ее, не полюбив» и не записал в мою книгу постскриптум. А жаль…

Тем вечером, когда мои единственные знакомые покидали этот город на железных крыльях, произошла трагедия. Разбился самолет. Об этом долго писали в газетах, как о происшествии, унесшем сотни человеческих жизней.

Как жаль, что некоторым птицам суждено разбиться о небо, так и не добравшись до теплых краев.

Мне жаль птиц, но не Розу.

Это был не ее самолет.