Когда боги глухи

— А чего мне хорониться-то от людей? — помолчав, проговорил Иван Степанович. — У меня худого, Лида, и в мыслях нету. А коли хочешь, я и курить по твоему заказу брошу.

— Я замужняя баба, у меня двое ребятишек, а в поселке столько молодых женщин — выбирай любую! Ты же непьющий, работящий, вон и курить готов бросить… Да разве какая откажется?

— Выходи за меня, Лида, — попросил он.

— А Павел, дети? — засмеялась она. — Про них ты подумал? Их что? Побоку?

— Детей я усыновлю, а Павел для тебя отрезанный ломоть.

— Вчера письмо прислал, зовет в областной центр, ему хорошую квартиру посулили, — ответила Лида. — А мне не хочется отсюда уезжать. Без меня самодеятельность развалится, да и должность у меня выборная — секретарь поселкового Совета! Ты ведь тоже голосовал за меня?

— Не любит тебя Павел! — вырвалось у него.

— Я знаю, — вдруг тихо произнесла она. — Не любит… Но ведь любовь не вечна, когда поженились — любил, я это чувствовала, а потом… эта молоденькая учительница с бесстыжими глазами… Только не будет Павлу счастья с ней.

— Ты знала?! — ахнул он.

— Не слепая, — усмехнулась Лида. — И что в нашем поселке можно скрыть?

— И смеялась, шутила, вида не подавала? — продолжал удивляться Широков.

— Я смолоду веселая, Ваня, — сказала она. — Не пристает ко мне горе-печаль! Лучше, думаешь, если бы я его пилила, закатывала сцены на весь поселок, как Маруська Корнилова своему. И чего добилась? Мужик все равно ушел от нес, а она волосы рвала на голове. От горьких дум и слез бабы быстрее стареют, Ваня.

— Как это можно по нескольку раз любить? — раздумчиво произнес Иван Степанович. — Я одну тебя люблю и буду до смерти любить.

— И это я знаю, Ваня, — вздохнула она. — Такая большая любовь ох как редко кому выпадает! Счастливый ты человек.

— Я?! — вытаращил он глаза. — Да как у тебя язык-то повернулся такое ляпнуть, Лида? Был ли в моей жизни хоть один день, чтобы я о тебе не думал? И жив-то лишь тем, что ты счастлива. Если бы Павел мучил тебя или поднял руку, я, наверное, смог бы его убить, право слово!

— Что ты городишь, Ваня! — всплеснула руками она. — Из нас двоих если кто и мучился, так это Паша. Делить свою любовь на двоих думаешь просто? Он разрывался, бедняга, на куски между мной, ею, детьми… Нет, родимый, моему муженьку не позавидуешь!

— Она еще жалеет его! — сплюнул под ноги Широков.

— В присутствии человека не говорят о нем в третьем лице, — улыбнулась женщина.

— Куды мне до пего! — нахмурился Иван Степанович. — Павел — светлая голова, недаром пошел на повышение, а я…

— Простой электрик, — рассмеялась Лида. — Ты уже говорил… Дело не в этом. Я любила Павла, наверное, я сейчас люблю, конечно, не так, как раньше… Зачем тебе женщина, Иван Степанович, которая все еще любит другого?

— Я буду тебя на руках носить, Лидушка! Ноги мыть и воду пить! Молиться!

— Ты кому-нибудь в любви признавался? — с любопытством взглянула на него Лида. Она была удивительно моложавая: розовые щеки, ясные глаза, тоненькая девичья фигура, светлые волосы рассыпались по плечам. Она на голову ниже Степана, а рядом с высоким грузным Павлом выглядела девчонкой.

— Тебе первой, — выдохнул Широков. — Кому я еще мог признаться в любви, коли сохну уж который год по одной тебе?

Лида дотронулась до его густых каштановых волос, чуть отступивших со лба, погладила по чисто выбритой крепкой щеке. У Степана от нахлынувшего счастья замерло сердце. Боясь спугнуть это прекрасное мгновение, он медленно повернулся к ней и, обхватив сильными руками за плечи, принялся жадно целовать.

Женщина не отстранялась, не отталкивала его, ее голубые глаза прижмурились, щеки еще больше зарделись. Ей приятно было его неистовство, такой неуемной страсти к ней не проявлял Павел даже в самые первые дни их близости.

— Лидушка, родная, кровинка моя! — повторял он. — Теперь только смерть нас разлучит! Никому не отдам, никому! Я столько ждал!

— Да что же это мы делаем, господи! — первой опомнилась она, высвобождаясь из его объятий. — Еще светло, люди увидят…

— Пусть, пусть! — громко заговорил Иван. — Ты моя теперь, Лидушка!

— Обо мне-то ты подумал? — осадила она. — У меня дети немалые, небось все уже понимают!

— Наши теперь дети, наши!

— Такую обузу взвалить на себя? — испытующе смотрела на него Лида. — Твоя мать не допустит…

— Что мать? — счастливо улыбался он. — Ты и я — вот кто все решает.

— Боюсь я, Ваня, — зябко передернула она худенькими плечами.