Когда боги глухи

Тут можно было бы поломать голову! С другой стороны, как умный человек, Бруно понимал, что фашистскому режиму «капут». Это словечко было расхожим в те годы. Может, он пытался договориться с Кузнецовым? Об этом тоже можно было только гадать. Сидящий напротив любезный хозяин виллы больше к этой теме не желал возвращаться, его интересовала культурная жизнь Москвы.

Вадим Федорович обратил внимание, что вот уже два раза мимо него прошел по красноватой песчаной тропинке рослый плечистый мужчина в синей хлопчатобумажной куртке с накладными карманами. Когда он повнимательнее взглянул на незнакомца, тот остановился, потом, будто против своей воли, подошел.

— Здравствуйте, — сказал он по-русски. — Вы меня не узнаете?

Казаков недоуменно уставился на незнакомца. Что-то в его облике показалось ему знакомым. И тут всплыли в памяти целинный совхоз, парень с девушкой… Да, его звали так же, как Шмелева, — Игорь. А вот фамилию вспомнить не мог.

— Встреча с космонавтами в целинном совхозе, — улыбнулся Казаков и, поднявшись со скамейки, протянул руку. — Вас звать Игорь?

— Игорь Шмелев, — сказал тот, не отпуская руки. — Когда вы от нас уехали, я вспомнил тебя… вас!

Черт возьми, ведь и Вадим Федорович еще тогда подумал, что тракторист целинного совхоза напомнил ему Игорька Шмелева!

— Вадим Иванович? — широко улыбался Шмелев.

— Федорович, — улыбался в ответ и Казаков — Я взял фамилию отчима.

— Костыля? — еще шире расплылся в улыбке Шмелев.

— Казакова давно уже так не зовут, он на пенсии…

— Как я рад тебя… — Игорь Шмелев опять споткнулся на этом слове. — Все-таки мы вместе росли в Андреевке, как-то на «вы» не получается…

— Давай на «ты», — вставил Вадим Федорович.

— Подумать только, два русских человека из маленькой Андреевки встречаются через столько лет и в другой стране! — говорил Шмелев. — За тридевять земель от родного дома… Чудеса, Вадим, а? Как это говорила моя мать: «Чудеса в решете, а сила в крошеве!»

— Без чудес скучно жилось бы на свете, — улыбнулся Казаков.

— Твой очерк о встрече космонавтов с целинниками я прочел в газете, — вспоминал Шмелев. — Когда увидел твою фамилию, я понял, что это был ты… Ну и расписал ты про нас!

— Какими судьбами здесь? — осторожно осведомился Вадим Федорович.

— А ты?

— Я ведь журналист, — сказал Казаков.

— Оборудуем здесь наш советский павильон для международной выставки, — охотно поделился Найденов. — Меня ведь на целину послали от ЗИЛа, три года отышачил, заработал на «жигуль»! А здесь будем рекламировать свою отечественную продукцию.

— И давно ты в Мюнхене?

— Третий месяц. Выставка в конце ноября. Свернем свой павильончик — и домой! Если бы ты знал, как мне здесь осточертело! И деньги хорошие платят, и всего тут полно, а домой жуть как хочется! Как вспомню Москву, улицу Горького, дом, дочку свою Жанну… Эх, да что говорить! А ты давно из Ленинграда?

— Мне скоро обратно, — сказал Вадим Федорович.

— Чего мы тут стоим? — спохватился Игорь Иванович. — Айда в знаменитую мюнхенскую пивную, где бесноватый фюрер речугу толкал. Еще не был? Туда первым делом везут туристов. Из капстран, понятно. Надо же нам отметить такую неожиданную встречу?

— Лучше зайдем в бар при гостинице? — предложил Казаков.

— Тут везде у них пиво первый сорт, — сказал Найденов. — А виски — дрянь! По сравнению с нашей «столичной», но шотландское виски все же лучше ихнего шнапса.

— Я смотрю, ты специалист по выпивке.

— Норму свою знаю, — рассмеялся Найденов.

В баре они заняли маленький столик в углу. Игорь Иванович потолковал по-немецки с барменом, и скоро им подали бутылку шотландского виски, пяток пузатых коричневых, с красивыми этикетками, бутылок датского пива.

— И что это за тара? — ловко сковыривая блестящей открывашкой пробку, заметил Найденов. — Граммов триста… На один глоток.

Вадим Федорович взглянул на часы: в девять обещал к нему зайти Курт Ваннефельд, с вечерним он возвращается в Западный Берлин; Казаков выедет из Мюнхена через сутки, — у него завтра еще одна встреча с Бруно фон Боховым. Когда гостеприимный хозяин виллы провожал гостей до железных ворот, он вдруг негромко сказал Вадиму Федоровичу:

— Я поддерживаю хорошие отношения с комиссаром полицейского управления, постараюсь что-нибудь через него для вас сделать…

— А что тут можно сделать? — удивился Вадим Федорович.

— Он знает людей, которые тогда служили в гестапо, отсидели свой срок, теперь пишут мемуары… Не исключено, что кто-нибудь из них слышал про подпольную группу полковника Кузнецова.

— Точнее, выслеживал его, — ввернул Курт Ваннефельд.

— Все может быть, — улыбнулся Бруно.

— Я буду вам очень признателен, — бросив на приятеля выразительный взгляд, сказал Казаков. Это была хоть какая-то зацепка. Честно говоря, у него создалось впечатление, что Бохов больше знает, чем говорит. И Курту так показалось.

Договорились на завтра, Бруно обещал позвонить в номер ровно в семнадцать и сообщить, куда приехать. Дал понять, что все это организовать будет не так-то просто: встречаться и разговаривать с советским журналистом мало тут найдется охотников из бывших…