Когда боги глухи

Игорь Иванович, подливая в хрустальные стаканчики виски, рассказывал, что с год беспризорничал, потом попал в детдом, там взял другую фамилию — Найденов, ну а дальше — ЗИЛ, заочный институт иностранных языков (иначе кто бы его сюда послал?), целинный совхоз, женитьба, в Москве у него растет дочь Жанна…

— А как ты живешь? — спросил Найденов. — Конечно, женат…

— Двое детей, — в тон ему сказал Казаков. — Ну и работа, работа, работа…

Виски постепенно растворило ледок отчуждения, развязало языки, наперебой стали вспоминать свое детство, Андреевку…

— И все-таки странно, что ты ни разу не приехал туда, — укорял Вадим Федорович. — Ладно, мальчишками мы были несправедливы к тебе, но там же твоя мать. Она считает тебя погибшим.

— Надо было рвать с прошлым, — хмуро заметил Найденов. — Вспомни, тогда не принимали в институт, если ты был в оккупации, а у меня ничего себе подарочек: папаша — немецкий шпион! Вся моя жизнь могла пойти наперекосяк, понимать же надо. Это сейчас все по-другому, а тогда, сразу после войны, с такими, как я, особенно не чикались.

— «Чикались»… — повторил Казаков. — На немецкий язык и не переведешь это слово… Ну а потом, когда все забылось? Осталось в прошлом?

— И я все позабыл. Поставил крест на своем прошлом.

— Даже мать забыл?

— Она тоже была не подарок, — выдавил из себя Игорь Иванович и машинально потрогал себя за щеку.

— Ничего не слышал про… — Казаков умолк: может, Игорю не понравится, что он назовет Шмелева его отцом?

— Я же тебе сказал: нет у меня отца, матери и вообще я — Найденов! Понял, Най-де-нов! Меня нашли под вагонной скамьей и сделали в детдоме человеком! Да и разве один я такой на белом свете? Мало в России осталось после оккупации ребятишек с немецкой кровью? Разве они носят отцовскую фамилию? Да и матери-то вряд ли знали фамилии насильников…

— Твоя-то мать вышла замуж за Шмелева…

— За Шмелева, а не за немца…

Вадиму Федоровичу в голосе Найденова почудилась какая-то фальшивинка. Когда люди впадают в патетику, всегда ощущается фальшь. Даже у незнакомых русских людей при встрече на чужбине возникают друг к другу самые теплые чувства, наверное потому, что в каждом согражданине ощущается частичка твоей Родины. А вот, сидя за одним столом с ним, Казаков не ощущал этого тепла, что-то в Найденове настораживало… Может, сказывалось прежнее мальчишеское отношение к нему? Тогда в военной Андреевке они считали его чужим, помнится, раз с Павлом в привокзальном сквере крепко поколотили Игорька Шмелева…

В баре стало шумно, все подсаживались и подсаживались за столики туристы, по соседству расположилась шумная компания французов. Они громко разговаривали, смеялись. В общем, чувствовали себя, как дома. Бросив в их сторону недовольный взгляд, Игорь Иванович предложил:

— Хочешь посмотреть, как я тут живу? Прямо напротив моих окон — знаменитая церковь Фрауэнкирхе.

— Чем же она знаменита?

Этого Найденов не знал. Не моргнув глазом соврал:

— Фридрих Великий здесь короновался.

— Фридрих Второй был прусским королем, — заметил Вадим Федорович. — А Мюнхен — столица Баварии.

— А черт ее знает, чем эта церковь знаменита! — беспечно рассмеялся Найденов. — Тут на каждом шагу какая-нибудь достопримечательность! У меня в холодильнике хранится бутылка «столичной» и есть две воблины. Поехали ко мне? Посмотришь, как живут на чужбине советские служащие.

— У меня тут кое-какие дела… — Казаков с ходу не смог придумать убедительного предлога.

— Послушай, у тебя не осталось черного хлеба? — наступал Найденов. — Вот чего здесь нам не хватает.

Зародившееся недоверие не проходило, но журналистское любопытство пересилило: все-таки было интересно посмотреть на Найденова в другой обстановке.

— Я тебя познакомлю с нашими ребятами, — уговаривал Игорь Иванович. — Обещали вечером подойти… Ваш ленинградец такие анекдоты знает!

— Ненадолго, — согласился Казаков. — Самое большое — на час… И потом, мне надо позвонить в гостиницу…

— От меня и позвонишь, — первым поднялся из-за стола Найденов.

Старинная церковь действительно красиво смотрелась из окна. Уже смеркалось, и снизу готическое здание было подсвечено мягким желтоватым светом. Пока Казаков любовался открывающимся видом, Игорь Иванович кому-то звонил, приглашал в гости, с хвастливыми нотками в голосе сообщал, что у него сидит известный журналист Казаков.

Небольшая квартира была обставлена со вкусом, однако чувствовалось отсутствие женской руки: постель небрежно застлана, занавески на окнах потемнели от уличной копоти, на кухне в углу немытые тарелки и кофейные чашки. Вадим Федорович обратил внимание на дорогую стереоаппаратуру.

— Нам тут прилично платят валютой, — пояснил Найденов. — А стоит эта техника не так уж дорого, это у нас за нее в комиссионках три шкуры дерут!

Потом он стал рассказывать, как хорошо зарабатывают в ФРГ журналисты. Удачные репортажи экранизируются на телевидении, а там марок не жалеют…

— Конкуренция — великое дело! — заявил он.