Когда гаснут звезды

Звон, кажется, длится целую вечность. Крикет лает один раз, высоко и резко, из гостиной, и, наконец, Уилл идет за ним. Почти дрожа, я нахожу дверь в ванную, закрываюсь внутри и пристально смотрюсь в зеркало. Не делай этого. Мои глаза встречаются с ее глазами в зеркале, перевернутые. Я думаю о Брендане, думаю о женщине, которой я была не так давно. Да, я совершала ужасные ошибки. И, возможно, моя работа отняла у меня слишком много сил, и я не смогла по-настоящему быть рядом с ним и нашей семьей. Но это не значит, что я его не люблю. Какая-то часть меня не переставала надеяться, что я все еще смогу вернуть его доверие и снова вернуться домой. Но у меня никогда не будет шанса на это, если я сейчас обращусь к Уиллу, какими бы успокаивающими ни были его объятия в данный момент.

Я слышу, как Крикет у двери идет искать меня, но задерживаюсь еще на мгновение, ополаскиваю лицо холодной водой, а затем пользуюсь полотенцем Уилла. Даже это кажется слишком интимным. То, что нужно сделать правильно, ясно. Я все еще знаю, где находится истинный север.

С Крикет, следовавшей за мной, я иду по маленькому коридору в гостиную, пытаясь найти слова, которые дадут Уиллу понять, что я всегда заботилась о нем, и именно поэтому я должна сейчас уйти. Что я не могу дать то, что не принадлежит мне, чтобы предложить. Что мы не можем оставаться сломленными на этом плоту, даже друг для друга. Не для Дженни. Ни для кого и ни для чего. Мы должны отпустить все и плыть изо всех сил, в одиночку, потому что это единственный путь к любому значимому берегу.

Он просто отключается, тяжелая пластиковая трубка в его руке выглядит чужой и неполной.

— Они нашли машину, которая может принадлежать Шеннан Руссо. Вертолет округа Сонома засек ее сегодня поздно вечером. Команда Денни отправится на рассвете, чтобы проверить это.

— Мы должны быть там.

— Согласен. Мы выезжаем в шесть. Оденься потеплее, хорошо? Это может быть долгий день.

— Уилл… — произношу я, не зная, как теперь себя вести, как сохранить ту дружбу, что была между нами. Мы в долгу друг перед другом.

Но он обрывает меня на полуслове.

— Поспи немного. Нам рано вставать.

— 50-

В отдаленной части Монтгомери-Вудс, в часе езды к юго-западу от нас, Поннтиан Фаерберд Шеннан спрятана в роще деревьев за малоиспользуемой грунтовой дорогой. Похоже, что капот и салон были залиты бензином или каким-то другим химическим веществом, которое усилило пламя настолько, что испепелило сиденья и расплавило краску, шины, коврики и рулевое колесо. В какой-то момент окна взорвались, разлетевшись веером осколков по кольцу сгоревшей растительности и дальше.

Когда мы прибываем, Денни Расмуссен и его люди находятся на месте вместе с судмедэкспертом и командой криминалистов, которые уже начали обрабатывать машину, которая обгорела и развалилась. Я разочарована, увидев масштабы ущерба. Нам нужны отпечатки пальцев, волосы или волокна, все, что может предоставить важную информацию, но машина — это не более чем покрытая волдырями оболочка. Трудно представить, чтобы какие-либо улики уцелели после сожжения.

— Ты в порядке? — спрашивает Уилл.

Я не могу сказать по его тону, имеет ли он в виду, что он согласен с видом сцены, или что-то более личное, но в любом случае у меня нет времени отвечать ему. Специалисты с места преступления переместились к багажнику, который, похоже, был более защищен, чем остальная часть автомобиля. Мы присоединяемся к ним, когда им удается открыть его. А потом наступает тишина. Запах обрушивается на нас, как стена, густой и тяжелый запах гнили. Ее тело свернуто калачиком, как у эмбриона, а глаза открыты и запали обратно в череп, как желе. Ее рот разинут, кольцо зубов торчит из просачивающейся дыры.

Я закаляю себя, снимая слой эмоциональной брони, чтобы сосредоточиться на текущей работе. Но это нелегко. Ее руки были вывернуты за спину, кисти связаны тонким электрическим проводом, вероятно, удлинителем. Багажник защитил тело от огня, но он также удерживает влагу и тепло. Ее жидкости скопились лужицей, как будто она подвешена в озере самой себя, в то время как личинки извиваются, как пена, движущийся прилив.

— Матерь Божья, — бормочет Денни. Он мускулистый и светловолосый, с ногами велосипедиста, толстые икры натягиваются на ткань его брюк цвета хаки. Однако физическая выносливость здесь ему не поможет. Его лицо побелело. У меня, наверное, тоже. Неважно, сколько раз я видела останки жертвы убийства, это никогда не кажется чем-то меньшим, чем изнасилование психики. Человеческий разум не был создан для того, чтобы понимать это.

И все же мы должны это сделать. Нужно видеть все глазами следователя. Должна признать, что, как бы ужасно ни было найти такое тело, по крайней мере, она больше не пропала. Это победа. Дерьмовая победа, но тем не менее победа.

Судебно-медицинский эксперт Роберт Лисицки несколько минут молча осматривает жертву, прежде чем рукой в перчатке сдвинуть на нос свои очки в проволочной оправе.