Когда герои падают (ЛП)

— Вот, что мне очень нравится в Данте, — продолжила мама. — Он похож на своего брата, мужа Козимы, да? Они такие, какие есть. Никакой лжи, никаких масок. Данте Сальваторе именно тот, каким он себя сделал.

Я самый честный человек, которого ты когда-либо встречала.

Слова Данте вылетели из моей памяти и разложились передо мной рядом со словами мамы, и я должна была признать, что они оба правы.

Никакого притворства. Даже когда Яра и я поощряла его вести себя как джентльмен, одеваться, как святой, которым он никогда не станет, Данте остался верен себе.

На самом деле, это было восхитительно и завидно в равной степени.

Мне частенько хотелось, чтобы я чувствовала себя комфортно, будучи собой, хотя, по правде говоря, я даже не была уверен, кем было это настоящее «я».

— Это мне нравится, — повторила мама, мягко толкая меня бедром и смахнув прядь волос с лица. — Это, я думаю, тебе тоже понравится.

— Мама, — со стоном предупредила я. — Надеюсь, ты не пытаешься на сватать. Данте, ну, весь огонь и импульс. Я лед и контроль. Он преступник, а я… — я не нашла слова, чтобы описать себя.

Я не была героем и не была злодеем.

Я была просто женщиной, пытающейся сориентироваться в жизни.

Двадцатисемилетней женщиной, которая чувствовал себя новорожденным после разрыва с Дэниелом. Впервые я не была уверена, чего я хочу больше и как этого достичь.

Мама пожала плечом.

— Поступай, как хочешь; ты всегда так делала. Я просто хотела сказать, что он мне нравится. Он сильно отличается от твоего отца и от Кристофера тоже. — она заколебалась, когда я застыла при упоминании его имени. — Я никогда не смогу жить с собой в ладу, lottatrice mia (пер. с итал. «мой боец»)

, из-за того, что не оградила тебя от человека, который на самом деле был змеей. Но желание матери видеть свою дочь счастливой в любви, и я по-прежнему желаю тебе этого.

Кислота разъедала мое сердце, как проржавевший аккумулятор. Я прижала к нему руку, будто это могло помочь.

— Я тоже на это надеюсь, — прошептала я тихо, словно могла спугнуть сон, если бы заговорила слишком громко. — Но с таким человеком, как Данте, не бывает счастливого будущего, мам. Я знаю, что ты это знаешь. Мафия — это настоящий кошмар.

Мама снова невнятно хмыкнула. Некоторое время мы работали в тишине, запах какао-порошка и пропитанных Амаретто печений «Дамские Пальчики» наполняли воздух вокруг. Я хотела открыть свое сердце матери и попросить ее разобрать осколки, которые остались от моей души, но я боялась того, что она может там найти.

По правде говоря, я была заинтригована Данте так, как никогда не была ни одной другой душой. Он был таким противоречивым, головоломкой, которую адвокат внутри меня не мог не разгадать.

Мысли о нем преследовали меня, когда я закончила помогать маме и, собрав подносы с тирамису, тащила их в свою квартиру, чтобы поставить в холодильник, пока заканчиваю кое-какую работу по дому.

Пока я работала, вокруг меня царила тишина, и хотя я чувствовала себя угрюмо, я не играла для того, чтобы успокоить себя. Вместо этого я работала до семи тридцати вечера, остановившись только из-за стука в дверь. В доме было темно. Я забыла включить свет, работая.

Я вздохнула, проверяя глазок на двери, а затем тихонько взвизгнула, когда увидела Бо, стоящего снаружи с огромной коробкой и пластиковым пакетом, который, как я знала, будет заполнен японской едой. Я открыла дверь и сразу же шагнула вперед, чтобы взять на руки коробку, пакет с едой и все такое.

Бо Бейли засмеялся, когда попытался обнять меня в ответ с занятыми руками.

— Моя дорогая, я тоже скучал по тебе.

Я отстранилась, улыбнувшись своему красивому другу, заметив складки на его великолепном костюме от Армани. Откинув прядь каштановых волос с его лба, я искренне улыбнулась ему.

— Ты приехал прямо из аэропорта?

— Я бросил свой багаж дома, но, в принципе, да, — согласился он, осторожно затащив меня обратно в фойе, затем захлопнул дверь и протянул мне пакет с японской едой. — Я скучал по тебе, и мне нужно развеяться с моей любимой девушкой, прежде чем я уеду домой в свою пустую квартиру.

— Я знаю это чувство. — я сжала его руку, когда мы вместе вошли на кухню и приступили к нашему ритуалу по доставке вина и тарелок к трапезе.

Это напомнило мне несколько дней назад, когда Данте штурмовал мой дом и принес японскую еду. Как до смешного он ощущал себя в моем доме как дома.

— Что это? — спросил Бо, откупоривая бутылку красного из моей коллекции.

— Что?

— Этот взгляд, — настаивал он, вздернув подбородок. — Это почти улыбка.

Я махнула рукой, отталкивая его жестом, который годами пыталась обуздать. Это была единственная итальянская особенность, от которой я не могла избавиться. Я всегда говорила руками больше, чем хотела.

— Ничего такого.

— Ой! — воскликнул он, ставя бутылку перед тем, как налить вино, чтобы посмотреть на меня бровями. — Это определенно что-то.