Ветеран огляделся. Ещё двое охранников уже лежали на полу, а последний вяло отбивался от совместных атак Арно и Тэхо, пока брошенный Киротом нож не вонзился в его левую глазницу.
– Ах… сука, ах-х! – выкрикнул Арно, на лицо которого брызнула струйка крови.– Гарпии драные, прямо в глаз попал. Охереть. Так, похер, все целы? Да? Вот и славно. Так, а старик то где? Где долбанный ростовщик?
Столик, за которым ещё пару мгновений назад сидел Мактар Калок, был пуст.
– Туда,– указал на дверь, из которой вышли охранники Тэхо.– Других путей не видно.
Впятером они бросились в другой конец зала. Арно схватился за массивную бронзовую ручку и дернул, что было сил, но дверь не поддалась.
– Вот сука. Высаживайте её быстрее!
Ветераны, схватив столик с четырех сторон, с разбегу ударили дверь. Она затрещала и дрогнула от удара, но не поддалась.
– Ещё! Хер он от меня уйдет после всего этого!
Второй удар не принес ощутимого результата. Как и третий. Но на четвертом, что-то громко хрустнуло, а после пятого дверь с треском вывернулась назад, повиснув на одной изогнутой петле. Они вбежали в узкий коридор, который вывел их в большую комнату, целиком уставленную сундуками и полками, на которых вперемешку со свитками и табличками лежали отрезы ткани, всевозможное оружие, украшения, посуда и даже статуэтки богов.
Старика тут не оказалось, зато дверей было сразу две.
– Эй, здоровяк и калека, налево, а вы двое за мной,– крикнул Арно, устремившись к правой двери.
Скофа и Мицан переглянулись.
– Ну что, гарцуй вперед, Бычок, а я следом, как калека поковыляю.
– Нет, зря мы тогда тебя как покойника не закопали.
–Ну, теперь то я уж точно в могилку сам не лягу. Так что изволь терпеть.
Скофа сплюнул и с ноги открыл дверь. Они оказались в темном тесном коридоре ещё с тремя дверями. Мертвец бросился к дальней, а Скофа вломился в ближнюю. За ней оказалась маленькая комнатка, посередине которой возвышался алтарь, изображавший полную рогатую женщину. У его подножья лежал венок из сухих цветов и четыре тряпичные куклы. Ветеран подошёл и поднял одну из них. Выполнена она была весьма искусно и напоминала маленькую девочку. Впрочем, ребенок вряд ли хоть раз с ней играл – слишком уж чистой и целой она выглядела. Ему сразу вспомнились слова ростовщика про похороны жены и четырёх дочек.
От Керы и вправду мало что осталось после второго усмирения. Некогда огромный цветущий город, после всего что с ним случилось, больше походил на рыбацкую деревню, зажатую между обветренными руинами дворцов и храмов, что возвышались словно памятники великому прошлому.
Тому самому прошлому, в котором город жил сам по себе, ведя торговлю и политику лишь на своих условиях.
Хотя Кера и входила в Союз Арлингов, назвать этот город арлингским можно было лишь отчасти. Кроме арлингов, его населяли мефетрийцы, сэфты, джасуры, каришмяне, фагаряне, чогисы и выходцы из Восточного Фальтасарга. Даже варвары с севера и те были не чужды его улиц. Пëстрое и причудливое лоскутное полотнище общин, научившихся как-то жить бок о бок, без попыток по любому случаю пустить соседям красного петуха. Да и после завоевания Киротом Малым, тайларов там почти не было. Разве что, в гарнизоне да в сановничьих конторах. Наверное, поэтому дурные идеи Мицана Рувелии и пустили в этом городе столь крепкие и глубокие корни, что именно его жители и попытались взять реванш за разгром мятежа. «Там где всё началось, там всё возродится!» кричали новые бунтовщики, убивая едва вернувшихся тайларских сановников, военных и купцов.
Да, люди этого города были разных кровей, говорили на разных языках и молились разным богам, но в тот роковой год ненависть спаяла их воедино. И в этой ненависти они вновь подняли знамена разбитого мятежа.
Вот только Тайлар, едва-едва оправившийся после прошлой бойни, совсем не желал, чтобы новый пожар измены пошел гулять по его землям.
Когда кровавое безумие овладело Керой, армии сразу заперли эту болезнь в стенах проклятого города, и сокрушили её вместе со стенами, домами, дворцами и храмами. И кто знает, как бы всё обернулось, если бы тогда они поступили иначе.
Сам Скофа, хоть и прошел всю осаду, в уличных боях не участвовал и не видел, как погибал город. Его, как и весь молодняк тагмы, оставили охранять лагерь возле остатков городских ворот и стен. И потому он лишь слышал бой, да видел далекие пожары. А потом пришел запах. Даже не запах, а густая вонь разлагающихся тел, которая медленно напитывала воздух. И вместе с ней появились мухи. Плотные тучи насекомых, поднимавшихся над руинами города.
Мухи и вонь. Вот и всё, что видел и чувствовал он тогда.