Когда говорит кровь

– Да, с этих самых улиц. Бегал тут мальчишкой и воровал по мелочам,– сухие тонкие губы отставного фалаг неожиданно тронула тень слабой улыбки.– У нас, у местной уличной детворы, из тех, что отцов не знает, как раз банда была. Ну как банда. Шайка дурачков, хотя нам-то, конечно, тогда иначе всё виделось. Эх, чем мы только детство не занимали. Что только не творили по глупости или для куража. Как я живым то остался и сам не знаю. Вот думал, армия меня исправит. Да видно верно люди говорят, что от своей судьбы не скроешься. И то, что боги тебе на роду начертали, то в любом уголке догонит. Вот и меня судьба догнала и не где-нибудь, а прямо в родных местах. Ну и раздери её тогда гарпии.

Глава десятая: Возвращенное единство

Кирот Кардариш с довольной ухмылкой смотрел на девятерых старейшин, сидевших в креслах во внутреннем саду его загородного поместья. Тут были почти все, кто действительно чего-то стоил. Почти весь свет их партии. Столпы алатреев, что наконец-то смогли отвлечься от попыток сожрать друг друга и собрались вместе, чтобы поговорить. Точнее – собрались по его приглашению. И сбор этот занял у него много времени, сил и нервов. В голове Кирота даже билась шальная мысль, что если все эти почтенные господа не захотят договариваться по-хорошему, то стоит их запереть на пару дней в подвале.

Ведь назревшие вопросы, больше не терпели никаких отлагательств.

За минувший со дня смерти Патара Ягвиша месяц их великая партия, что являла собой мощь и славу сословия ларгесов, успела превратиться в сборище крикунов и подозрительных идиотов. А всё государство, словно услужливая девка, ложилось под семейку Тайвишей, постанывая от удовольствия.

Но Кирот не желал покорно лежать и пускать слюньки, пока этот жирдяй Шето запихивает в него свой новый порядок. Он жаждал борьбы. Жаждал победы и мщения. И он намеревался передать это желание всей своей партии. А для начала – заразить им тех, чье слово ещё имело вес и значение среди алатреев.

В его саду не хватало лишь нескольких человек из высшего круга, успевших переметнуться к этому убогому ничтожеству Мантаришу в его попытке устроить заговор против своей же партии. А когда Тайвиши, хорошенько отымев этого дурака, вышвырнули его за ненадобностью, то и все его союзники разом постарались превратиться в бестелесных духов.

Ну и, конечно же, тут не было и самого Мирдо Мантариша. После того злополучного собрания, на котором Тайвиши публично поимели все законы и алатреев в придачу, это трусливое животное сбежало из столицы в свое родовое поместье под Фэлигоном и теперь сидел там безвылазно, поджав хвост как побитая собака.

Но этот предатель и должен был бояться. Он должен был трястись и вскакивать по ночам, от каждого скрипа и шороха, медленно теряя рассудок и последние крупицы достоинства. Ведь пусть его роль в разыгранной Тайвишами партии была далеко не самой главной, это совсем не умоляло его измены. Напротив, в глазах Кирота Кардариша он становился от этого ещё более жалким и ничтожным: одно дело предать или продаться осознанно, и совсем другое – даже не понять, что тебя трахают при народе.

Но ничего. Недолго ему ещё оставалось трястись, забившись в угол. Кирот уж точно об этом позаботится.

Когда рабы принесли полные фруктов золотые подносы и кувшины с вином, Кирот наполнил тяжелый кубок, инкрустированный крупными рубинами и, отхлебнув, поднялся со своего места.

– Нам нужен новый предстоятель,– проговорил он, минуя все ритуальные расшаркивания.

– Вершь выка жа вога (Берешь быка за рога) – раздался тихий измученный голос.

Сейчас в это было почти невозможно поверить, но совсем недавно сказанные этим голосом слова с лёгкостью сокрушали сами своды Синклита. Теперь он звучал словно шипение змеи, на которую рухнул камень.

Своим же видом вещатель алатреев Сардо Циведиш напоминал старую морскую птицу, что не совладав с порывами ветра во время бури, оказалась избитой о скалы волнами, но вопреки всему выжила и выползла на берег. Он сидел скрюченный и переплетенный, пряча в глубинах мантии изломанное тело, сломанную руку в деревянной колодке и прикрывая краем одежды рот, в котором мелькали остатки зубов и половина языка. Его обычно выбритые до синевы щеки поросли почти полностью седой бородой, а обычная бледность превратилась в мертвую серость. Всё в этом человеке было мертво и искалечено. Вот только глаза, его вечно горящие бушующем пламенем ярко-серые глаза, остались прежними.

Хотя нет, прежними они тоже небыли. Никогда раньше Кирот не видел в них столько злобы и ненависти. Казалось, что ещё немного и они лопнут, а из глазниц прыснет раскаленная лава, которой он, умирая, успеет облить всех тех, кто сотворил с ним это.

– Я порядком устал от пустой демагогии Сардо. Мы только и делаем, что говорим, и говорим по большей части всякую чепуху, а за это время у нас успели забрать и Синклит и, кажется уже и все государство. Так что в бездну приличия. Нам нужен предстоятель.

– Нам нужно отмщение! – почти выкрикнул, вскакивая со своего места, двадцатилетний юноша.