Когда говорит кровь

Само его государство мало походило на единое царство времен правления Ардишей. Тайлар обладал частями, каждая из которых могла прийти в движение и погубить все плоды работы Шето, столкнув страну в объятия новой смуты. Синклит с его тремя сотнями семей, владения в Старом Тайларе, Малые царства, провинции, наместничества в колониях. А ещё сословия, культы, армия, свободные народы, рабы. Каждая из этих составных частей страны обладала своей волей и своими желаниями, которые плохо совмещались со всеми остальными.

Лишь в Новом Тайларе Шето смог установить прообраз того порядка, который готовился им для всего государства. В этих шести провинциях им была создана единая иерархия власти и единый закон. И хотя в Касилее алатрейские семьи и были всё ещё сильны, удерживая посты эпарха и стратига, города провинции были покорны именно Шето. Ещё, пусть и с сильными оговорками, созидаемая им власть распространялась в Верхнем и Нижнем Джесире, а также в Прибрежной и немного в Дикой Вулгрии.

За минувшие двадцать лет им было сделано немало. Куда больше, чем даже могли представить его отец с дедом. Но всё это было лишь основой. И все его свершения меркли, по сравнению с тем будущем, которое он готовил для своей семьи и своего имени. Вот только чем ближе он подбирался к своим заветным целям, тем страшнее и губительнее становился возможный провал. Даже самая небольшая оплошность могла низвергнуть все его труды, сокрушив и его самого и всё его наследие, словно деревянная лошадка недостроенный дворец из кубиков.

Великий логофет не чувствовал всего того, что довлело над Шето. Да, он был увлечён их общей мечтой, и ради неё был готов, возможно, даже на большее чем сам глава рода Тайвишей. Ведь он был почти ослеплен своим желанием служить и угождать. И всë же, ему было незнакомо и непонятно то чувство хрупкости будущего, которое не покидало Первого старейшину все эти годы. А без оглядки на это чувство, Шето Тайвиш уже давно не принимал никакого решения.

– Нет, я не сделаю этого,– произнёс он после долгого молчания.– И не позволю сделать этого Лико. Я не допущу, чтобы мою семью или моего мальчика обвиняли в узурпации. Походные тагмы продолжат свой путь в Хавенкор. Там они сейчас нужнее, чем в Кадифе. Город и так нам верен. Моë наследие сохранится иными способами.

Великий логофет откинулся назад, закусив кулак. Его глаза были полны боли и страдания. Но смотрел он на Первого старейшину не со злобой или разочарованием, а с той печальной нежностью, с которой родитель смотрит на свое чадо, услышав наивный лепет о премудростях жизни.

– Ты знаешь, я всегда восхищался твоей проницательностью и дальновидностью. И парою мне даже казалось, что ты словно жрец вспарываешь плоть всякого события, дабы заглянуть в него, пощупать его внутренности и прочесть по ним истину. Но сейчас ты видишь не лучше слепца, которому для пущей уверенности выжгли глаза калёным железом!

– Ты что, поучаешь меня Джаромо?

– Я пытаюсь уберечь тебя!

– Уберечь, подарив нашим врагам возможность обвинить нас в узурпации власти?! О нет, я не буду с ними столь щедр. Мы так близки к тому, чтобы принести в Тайлар единый закон и единую власть! Нашу власть! Так неужели мы дрогнем только из-за того, что алатреи вытянули на свет полумертвого воителя из глухой старины? Может когда-то он и был велик и прославлен, но теперь он никто. И я не боюсь его имени. Как не боюсь Кирота Кардариша и всех прочих алатреев и их заговоров. Так что нет, Дажромо, я не дам им законного повода лишить моего мальчика его должности и тем самым погубить всё то, что должно стать моим наследием. Даже не смей просить меня об этом.

– Но Шето…

– Я всё сказал.

– Тогда пусть Лико хотя бы изгонит из домашних тагм листаргов и арфалагов, верных алатреем,– тяжело вздохнув, проговорил Великий логофет.

– Я не стану его об этом просить. Но обещаю, что мы поговорим о верности домашних тагм и их командиров. Я думаю, мы найдем изящный способ укрепить свою власть и в гарнизонах.

– Как скажешь. Лишь бы благосклонность времени нас не покинула и в этом деле.

Джаромо Сатти выглядел поникшим. Словно верный пес, которому только что крепко досталось от любимого хозяина. И как и пес, он никак не мог понять, где именно ошибся, страдая от этого лишь сильнее и сильнее. Ведь он всего-навсего хотел защитить и уберечь от опасности. Так почему же им недовольны?

Шето налил в его кубок фруктовой воды и, улыбнувшись примирительной улыбкой, положил руку на плечо старого друга.

– Да, а что там с вещателем? Они же не оставили Сардо …

– О нет. Обломок золотого языка харманского змея теперь способен лишь гулко шипеть и брызгать слюной, но уже не источает яда. Сардо Циведиш сам покинул пост вещателя, уступив его Лиафу Тиверишу.