Когда я уйду

Я закатываю глаза, подыгрывая ее шараде. Притворяясь, что всему виной вовсе не сообщение о том, что новое средство не работает и она вовсе не поэтому задыхается от слез.

– Еще бы не плакучая ива! Поверить не могу, что ты до сих пор глаза не выплакала!

– Тебе повезло. Унаследовала силу своего отца.

– Я всегда наслаждалась подобными сравнениями.

«У тебя отцовские глаза. Его смех. Его способность разбираться в людях».

Словно я покрывало с лоскутками отца, вшитыми в меня. И я никогда не сомневалась в сказанном. Но сейчас, не меняя своей стоической позиции на диване, невольно задаюсь вопросом. Действительно ли я такой крепкий орешек, если приходится подавлять порыв броситься в объятия матери, почувствовать, как она гладит меня по волосам? Не могу вспомнить, когда в последний раз позволяла ей обнять меня. И от такого настойчивого желания чувствую себя ребенком.

Я сижу, пока порыв не проходит.

Потом снова всматриваюсь в экран ТВ, где участник только что открыл Daily double.

– Я бы хотел поставить все, Алекс.

– О’кей, шестнадцать тысяч двести долларов. Посмотрим на подсказку.

Ответ неверный.

Публика стонет.

Но я молча аплодирую ему.

Восхищаюсь его мужеством.

Домой я возвращаюсь поздно, но машины Джека на дорожке нет, и мне неприятно признавать, что пальцы слегка ослабевают на руле, а узлы в животе развязываются – и это признак облегчения. Значит, мне легче оттого, что мужа нет дома.

Напряжение, возникшее между нами на диване прошлой ночью, только усиливается после того, как я ему отказала, и постепенно начинает казаться, что мы чужие люди, которые неизвестно почему делят по ночам постель.

Когда я поднимаюсь на крыльцо и вставляю ключ в замок кухонной двери, угрызения совести перевешивают облегчение. Я сознаю, что дистанция между нами – моя вина. Это я отталкиваю Джека, может, сама этого не желая, но тем не менее отталкиваю. Что же со мной не так? Что с нами не так? Разве рак не должен сближать людей? Разве мы не должны проводить все время, гладя пальцы друг друга? Шептать слова любви и сожаления и надежд так же безоглядно, как девчонки-тинейджеры шепотом сплетничают друг с другом.

Я открываю дверь и захожу в дом, где Бенни приветствует меня своим привычным счастливым тявканьем. Я поднимаю его и несу в спальню. Включаю свет и иду к кровати, куда намереваюсь плюхнуть сначала Бенни, потом свое усталое тело. Но спотыкаюсь обо что-то и падаю. Бенни вылетает у меня из рук и благополучно приземляется на покрывало, а я тщетно ищу опору, чтобы прервать свой полет. Хватаюсь за угол кровати. Как раз вовремя, потому что дергаю матрац, и это вызывает цепную реакцию – на пол с тумбочки летят все вещи.

Я неловко падаю на колени с отчетливым глухим стуком и лежу с минуту, проводя инвентаризацию своего тела. Убедившись, что ничего не сломано, я медленно поднимаюсь, чувствуя себя куда старше своих двадцати семи лет. Я знаю, что это рак делает меня слабой и хрупкой – повезло еще, что я ничего не сломала.

Я смотрю на пол, но не понимаю, из-за чего упала, – там ничего нет. Мне становится стыдно собственной неуклюжести. Потом я перехожу на сторону Джека, где матрац столкнулся с его тумбочкой и все полетело на пол, включая лампу. Я поднимаю ее первой, кладу на стол и выпрямляю помятый абажур. Потом тянусь за его очками и кладу на то место, где он оставляет их каждую ночь. Последней я поднимаю книгу, упавшую заглавием вниз, и понимаю, что это такое, даже не переворачивая, потому что она так и лежала на месте с того дня, как я положила ее на тумбочку.

«Приготовьтесь к смерти любимого».

Провожу пальцем по абсолютно целому переплету, и во мне вспыхивает раздражение на Джека.

Мне хочется крикнуть: «Почему ты не готовишься?!» Но на кого кричать? Его здесь нет. Я смотрю на часы.

Час двадцать три.

Поздно. Даже для Джека.

Я со вздохом кладу книгу обратно на тумбочку и ложусь на свою сторону кровати, укрывшись одеялом. Бенни сворачивается рядом, согревая мне спину, и я лежу, думая о Джеке и напряжении, и дистанции между нами. Но как я ни ненавижу все это, как ни сильно хочу принадлежать к той паре, которая ласкает пальцы друг друга и смело встречает Множественный Рак, как подобает истинным супергероям, я все же понимаю, что так лучше. Я отталкиваю его, потому что готовлю к неизбежному, пусть даже сам он отказывается подготовиться!

Поскольку я понимаю, что его ждет, даже если он отказывается это понимать, я думаю об отце и грузовике, который так быстро стер его с лица земли. И если бы он четыре месяца назад знал о своей судьбе на этом перекрестке, подготовил бы он маму? Может, и это у нас общее? Если бы он с самого начала нашел для мамы Джорджа, разве это не приглушило бы боль?

Неожиданный порыв написать PW147 одолевает меня, и я сажусь, пытаясь вспомнить, где оставила ноутбук. Но тут до меня доносится шум машины Джека, и я поспешно выключаю лампу.