Когда магия покидает мир

Так, что обычно может пригодиться в дороге и на первое время? Бежать и переселяться не впервой, с таким опытом они вдвоём быстро уложили почти все свои пожитки.

В отдельный мешок Мэйвин сам убрал каравай хлеба (ещё совсем свежий, вчерашней вечерней выпечки; им Висна расплатилась сегодня за мазь), вытряхнул из короба последних три головки лука, сгрёб с полки уложенные румяными боками яблоки. И соль ещё не забыть. И – главное – деньги, без них далеко не уйдёшь.

За суетой всех этих сборов он не сразу расслышал шум голосов на дворе.

Пришли! Пришли за Эйнардом. Судить колдуна и мага.

Неужели они осмелятся судить сами?! По закону приговаривать к сожжению может только судья. Должен быть суд по всем правилам, с защитником и обвинителем.

– Это они уже, да? – выдохнул Эйнард, бледнея ещё больше. Он стоял посреди комнаты с мешком, набитым одеждой, с седлом для мула в другой руке.

– Не бойся ничего. Тебя они не тронут.

Мэйвин сам толкнул дверь плечом, не дожидаясь, пока люди на улице начнут кричать, требуя их появления. На пороге остановился, невольно расправляя плечи, а за спиной дышал со всхлипом через разжатые зубы его мальчишка-внук.

Тут половина всех жителей собралась, никак не меньше, несмотря на то, что август на дворе, работы много и на полях, и в огородах.

Иоахим Бродник – мельник и староста села – выступил вперёд, шапку снял с почтительным поклоном. В своё время, пять лет назад, он сам позволил поселиться в своём селе этому чудаковатому старику и его внуку.

– Мы это… По праву, так сказать, своему… требовать пришли… – староста заговорил первым. Тяжёлый, широколобый и угрюмый лицом, он слова подбирал так же медленно, со скрипом, как вращались колёса его старой мельницы. – Судить, вроде как, как по закону полагается. А ты… а с тобой…

Он так и не подобрал нужное слово, его перебил гончар Торвин:

– Тебя, почтенный, трогать никто не собирается. Против тебя у нас нет никакого дела. А внука нам своего отдай! Отдай, как по закону положено. За волшбу, за порчу и вред кара одна – смерть. У нас и свидетели имеются, вон, ребята наши поселковые…

Эй, Ланс, покажи всем своего Жаннуса! Пусть он скажет, как было. Пусть всем покажется!

Мальчик в порванной пыльной рубахе нехотя и с опаской вышел вперёд. Ему было всего лет десять, может, двенадцать, он не до конца понимал, что происходит, озирался кругом, ища глазами в толпе отца и мать.

– Пусть сам всё расскажет! – крикнул кто-то из людей, опоздавший на начало сельской сходки. – Пусть расскажет, что случилось!

– Мы играли там, у колодца… – Жаннус не сразу заговорил, стоял, низко опустив разлохмаченную русую голову, смотрел на поджатые пальцы босых ног, а руками ощупывал края прорехи на рубахе. – Там песок такой мягкий под деревьями… А потом Алек на каштане гнездо заметил. Мы только посмотреть хотели… посмотреть, есть ли там ещё птенцы…

Все люди вокруг стояли тихо, но даже в этой тишине голос мальчика еле различался, а потом и вообще смолк. То, что должно было быть сказано дальше, меньше всего походило на правду.

– Ну, говори же, как было дело, все тебя слушают! – прикрикнул Ланс, выходя на открытое место. Сын его под этим окриком ещё сильнее сжался.

– Да с дерева он упал! – другой мальчишка крикнул, проталкиваясь вперёд. – Расшибся… Мы все видели, как он помирал. У него и пена розовая изо рта пошла… А этот вон, – сын крестьянина Гарема, сорванец и непоседа Алек, руку выбросил в сторону Эйнарда, и все разом посмотрели на внука лекаря Мэйвина, – он вылечил Жанника… Просто руки на него наложил. Подержал ладони у него на груди, и тот поднялся. Я сам видел, и остальные ребята тоже… Все мы видели!

– Разве плохо, Ланс, что сын твой живым остался? – Непонимающе улыбнулся Мэйвин, чуть отводя правую руку, сжимающую дорожный посох.

– Живой-то это ладно, не в том дело, – Ланс растерянно моргнул, в сторону мальчишки своего даже не глянул, – а вот каштан наш у колодца высох. Даже листья свернулись… С него все орехи брали, а теперь что? Это он испортил дерево… навёл порчу…

– Король наш суда над всеми колдунами требует, поэтому, Мэйвин почтенный, отдай нам своего Эйнарда, мы судить его будем. Колдунам один конец – очищение в огне… – крестьяне все разом заговорили, зашумели обеспокоено.

– Он хотел помочь, он просто вылечил сына Ланса, разве он желал кому-то зла? – Мэйвин продолжал заслонять Эйнарда собой, хоть тот и порывался выступить вперёд.

Если он встрянет, начнёт что-то объяснять или оправдываться со всей своей горячностью, то беды не миновать: его попросту разорвут напуганные поселяне.

Священник сельского прихода, отец Валент, быстрый умом и скорый на расправу, и сейчас нашёлся, что ответить.

– Господь наш небесный только Сыну Своему такую силу дал, лечить наложением рук, а внук твой на великое дело посягает. От дьявола в нём такая сила, потому и доброе дело у него без порчи не получается и не получится никогда. Сейчас он ещё мальчик, а потом что будет? Он земли наши иссушит? До голода нас всех доведёт? Продавший душу дьяволу должен раскаяться и получить очищение в огне…