Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

В этот момент я ещё не играю никакой роли, я, так сказать, нахожусь в фазе ожидания. Но при этом замечаю, что дирижёр не так уж и доволен, как старался выглядеть на сцене. Вероятно, какой-то пассаж увертюры получился не таким, как ему хотелось. Но инспектор снова берётся за дверную ручку. Аплодисменты не утихают, значит, надо ещё раз выйти на поклон. Разумеется, это тоже ритуал. Чем больше, как говорят артисты, «вызовов», — по-английски это называется «curtain calls», даже если занавес отсутствует, — тем лучше. Каждый музыкант надеется, хотя, возможно, и не признается в этом, что аплодисменты будут продолжаться как можно дольше, и его будут часто вызывать на сцену. Особенно ревниво следят за тем, кому публика аплодирует дольше всего и кто чаще выходит кланяться, оперные звёзды. В очень редких, исключительных случаях оркестр, когда дирижёр под аплодисменты выходит на сцену, играет громкий аккорд. Это называется «туш» и означает наивысшее уважение и почитание. Поскольку это действительно случается крайне редко, в таких случаях в публике обычно возникает лёгкое замешательство.

Для дирижёра сегодняшнего концерта дело ограничивается вызовом, но ведь концерт только начался, крупные номера программы ещё впереди. Он снова выходит на сцену, приближается к своему пульту, подаёт кларнетистке, отличившейся при исполнении любовной темы Агаты, знак встать и принять именно ею заслуженные овации. Затем ещё раз приглашает встать оркестр, кланяется и возвращается за кулисы.

СМЕЛЕЕ В БОЙ

Для музыкантов и публики наступает короткая передышка. В зале слышны шум, покашливания, кто-то листает программку и в который раз просматривает биографические данные солиста, другие вынимают пакетики с конфетами или делятся мнениями о дирижёре и оркестре, а кто-то обсуждает фрак концертмейстера.

За кулисами готовятся к выходу, слегка взволнованно, как всегда в таких случаях, но внешне спокойно и невозмутимо, как и подобает профессионалам. Подбадривающие друг друга взгляды, негромкий возглас: «Ну что же, пора!», взаимное «тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить» и уже на ходу: «Пожалуйста, не так быстро в третьей части». Инспектор открывает дверь — вперёд, на сцену!

Совместный выход дирижёра и солиста тоже происходит по заведённому регламенту. Солист — гость и потому идёт впереди, дирижёр следует за ним, при этом делая движение рукой, как хозяин, дружеским жестом приглашающий гостей в салон. Оркестр синхронно и по возможности элегантно встаёт, приветствуя солиста. Музыканты на сцене, как уже говорилось, весьма точно придерживаются этикета, и перед публикой выказывают вежливость и предупредительность даже в том случае, если терпеть друг друга не могут или вдрызг разругались на последней репетиции. Сейчас, непосредственно перед стартом, споры и дрязги забыты, теперь все они — сплочённый коллектив единомышленников, у которых одна цель — сыграть хороший, быть может, гениальный концерт. Приветственные аплодисменты в зале — тоже часть церемониала, они продолжаются до тех пор, пока солист и дирижёр не подойдут вплотную к рампе. Важно, чтобы оба подошли одновременно, чтобы солист не убежал от дирижёра, если маэстро в летах, или, что давно уже не редкость, дирижёр — это дама на высоких каблуках, которая не поспевает за энергичным солистом.

Пути подхода к рампе в разных залах разные. Иногда выходишь сбоку и идёшь перед оркестром к центру, иногда приходиться выходить сзади и пробираться по узкому коридорчику между струнниками. Неприятное исключение представляет собой концертный зал в Амстердаме с его крутыми лестницами, спускающимися справа и слева к сцене. Выход там всегда сопряжён со страхом, особенно если на тебе лакированные туфли с гладкой подошвой. Если бы не боязнь споткнуться, можно было бы считать, что спускаешься с Олимпа, чтобы осчастливить смертных обитателей земли. Естественно, об этой лестнице и её коварстве рассказывают много историй. Самую забавную мне поведал Мстислав Ростропович. Под руководством уже тогда весьма пожилого Пьера Монтё он должен был играть в Амстердаме концерт для виолончели Дворжака, и Монтё попросил его: «Слава, хотя ты и солист, но в виде исключения пропусти меня вперёд. Иначе тебе придётся минут десять ждать меня внизу. Даже если ты начнёшь спуск, когда мне останется до сцены всего пять ступенек, ты всё равно меня опередишь».

В СВЕТЕ ПРОЖЕКТОРОВ

Но и без ступенек может многое случиться. Я вспоминаю одного коллегу, который, выступая в Сиднее, зацепился за нотный пульт первых скрипок и, обнаружив, что застрял, сильным рывком попытался освободиться. Результат: порванные брюки и гомерический хохот в зале.

Но в этот вечер ничего такого не случилось, мой выход прошёл гладко. Рукопожатие с концертмейстером — это тоже обязательный ритуал, — дружеская улыбка и взгляд в сторону остальных музыкантов, затем, как только дирижёр поднялся на подиум, поклоны публике, сначала прямо перед собой, партеру, затем почтительные кивки направо и налево, вверх, ярусам.