Читаем Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки полностью

Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

Лена взяла в руки один из дисков с записью симфонии Дворжака и прочитала написанное по-английски на обложке обозначение «ми-минор». «Ясное дело, — сказала она, — минор означает малую терцию, то есть моль!» Так как она хорошо владела французским и итальянским языками, само собой, перевод не составил для неё особого труда: mineur и minore значит «малый». Для полноты картины я добавил названия большой терции, то есть мажора, на трёх языках: major, majeur и maggiore (большой).

Но откуда взялись распространённые в немецком языке обозначения Dur и Moll?

Мне не стоило бы вдаваться в этот вопрос, так как этимология в музыке не играет роли.

С другой стороны — и это подтверждает мой собственный опыт, — если уж начнёшь заниматься музыкой, будешь проникать в неё всё глубже и глубже. Поэтому я призвал на помощь свои знания о гармонии.

Обозначения Dur и Moll ведут своё происхождение от маленькой буквы b, посредством которой в средневековых нотах указывалось, как следует играть «си-бемоль» (по-немецки B) внутри гамм, так называемых гексахордов. В зависимости от высоты звучания, букву b делали угловатой (выше) или округлой (ниже). А так как в ту пору любили изъясняться на учёной латыни, то первый знак называли «b durum» («б твёрдое»), а второй «b molle» («б мягкое»). Эти обозначения стали позже употребляться для характеристики «ладов»: Dur и Moll, то есть минор и мажор.

Важно знать, закончил я свой краткий экскурс, что система мажоро-минора, известная нам по классической музыке, используется примерно с 1600 года. Но и раньше была великолепная, чарующая музыка, если мы вспомним, к примеру, о замечательных инструментальных и вокальных хорах эпохи Возрождения. Это же можно сказать и о многоголосых песнопениях позднего Средневековья. Они тоже производили огромное впечатление.

Но только когда на смену церковным тональностям пришла гармоническая система мажоро-минора, музыка получила стимул для нового развития и подарила нам все те грандиозные и возвышенные сочинения, которые можно услышать сегодня в концертных залах. Двумя из них — концертом для скрипки Бетховена и симфонией Дворжака «Из Нового света» — Морицу и Лене вскоре предстояло насладиться в живом исполнении.

До сих пор они терпеливо слушали меня, но наступил момент, когда им явно стала надоедать сухая теория, и захотелось наконец услышать музыку. Чтобы подвести черту, в завершение беседы я напомнил, что рубеж XIX–XX веков обозначил конец господства системы мажоро-минора, и многие композиторы пошли другими путями. Ключевые слова для обозначения новых путей: атональная музыка и додекафония. Я ограничился лишь двумя названиями и предложил подробнее поговорить о них, когда Мориц и Лена на одном из последующих концертов столкнутся с Шёнбергом или Веберном.

СМЕНА НАСТРОЕНИЙ И КОНТРАСТЫ

Тем самым я вернул их к вопросу, заданному в начале: звучит ли симфония печально потому, что написана в миноре? Давайте, прежде чем слушать её целиком, проведём маленький опыт, предложил я. Вслушаемся в начало медленной части. Я был уверен, что Мориц и Лена уже слышали чарующе прекрасную мелодию, которую играет английский рожок, не зная, что это Дворжак. Так оно и было. «Как будто видишь перед собой прерию в лучах вечернего солнца», — сказал Мориц. «Мечтательно и меланхолично, — подтвердила Лена. — Так и должен звучать минор».

«Но это „ми-бемоль-мажор“», — заметил я. Не потому, что хотел показать себя большим экспертом, а чтобы проиллюстрировать то, о чём только что говорил: мажор не всегда звучит сияющее и весело, а иногда задумчиво и меланхолично. Кроме того, я хотел показать, что композиторы меняют внутри одного сочинения лады и тональности, чтобы создавать контрасты, побуждать к смене настроения, вызывать новые эмоции, нагнетать напряжение и растворяться в покое. Так поступали и Дворжак, и Бетховен, который написал в тетради наставлений своему ученику, эрцгерцогу Рудольфу: «Многие утверждают, что сочинение, начатое в миноре, должно и заканчиваться в миноре. Многие, но не я. Напротив, я считаю, что в мягких гаммах большая терция в конце будет иметь великолепное, чрезвычайно успокаивающее воздействие. За печалью следует радость, после дождя выглядывает солнце. Это трогает меня, как серебристый свет вечерней звезды».